Чикагская петля - [3]

— Я проснулся сегодня утром в отличном настроении, потому что знал, что увижу тебя, — сказал он.

— А я все думала, придешь ты или нет, — сказала она, но это прозвучало так легко…

— А что бы ты сделала, если бы я не пришел?

— То же, что и всегда, — ответила она чрезвычайно уверенно.

— Я уже говорил тебе, что у меня одна нога почти на целый размер больше другой? Я тебе когда-нибудь покажу этот феномен.

По тому, как она улыбнулась и опустила голову, Паркер понял, что она восприняла эти слова как насмешку над ней.

— Мне нравится смотреть, как мужчины с усами пьют пиво, — продолжил он. — Вот, смотри!

Мужчина за соседним столиком вытер пивную пену со своих усов и поморщился.

— Ты никогда не замечала, что у мужчин бачки всегда разной длины? Или кривые, как у этого.

Ева слегка улыбнулась и перестала злиться на него.

— Здорово! — сказал Паркер. — Я всегда злился, когда жена посмеивалась надо мной. Потому что она перебарщивала. Будто хотела не подколоть, а высмеять. Ты же понимаешь, да?

Ева снова улыбнулась и задумалась, бросив на Паркера очередной озадаченный взгляд.

— Ты когда-нибудь был во Вьетнаме? — спросила она.

— Нет! Я всегда был таким! — ответил он и сам удивился своей шутке. Это пробудило в нем невероятную нежность. — Ты мне действительно нравишься, — продолжал он. — Мне нравится быть с тобой.

Он все говорил и говорил, не отдавая себе отчета в этом. Но ему было важно, чтобы она его слушала и верила ему. Если бы он только почувствовал недоверие с ее стороны, то сразу оборвал бы эту беседу и ушел. И он точно знал, куда идти.

Но Ева верила ему или делала вид, что верит, хотя это и были просто слова. Ее вера в то, что он говорит, помогала Паркеру не терять интереса к жизни. Ему было легко. Он просто болтал, попивая минералку с соком лайма и наблюдая, как она подкладывает себе в бокал кусочки льда. Она всегда пила Калуа, Амаретто или какой-то разноцветный коктейль под названием «Малибу». Ева казалась (по крайней мере, пока) необычной женщиной. Похоже, ей не нужно было ничего, кроме слов.

— Я начинаю верить тебе, а потом меня поражает мысль: зачем такому пижону, как ты, нужна я? — сказала она и скорчила рожицу, не дождавшись его ответа. — Я такая скучная!

— Нет, неправда, — ответил Паркер. — А знаешь, почему скучные люди скучные?

Ева покачала головой и посмотрела на него со всем вниманием, словно выражая готовность выслушать целую лекцию на эту тему.

— Они скучны потому, что думают, что они интересны.

Она не поняла этой мысли. Ева окинула бар блуждающим взглядом, стараясь понять смысл этой фразы.

— А что твоя жена? — спросила она. — Ты упомянул ее.

Паркер и забыл, что упомянул это слово. И это было ошибкой с его стороны, ведь в объявлении он назвал себя одиноким, а не разведенным. Он рассердился на себя за свою невнимательность.

— Это было очень давно, — ответил он. — Она ушла к другому. Она бросила меня.

— Я знаю, как это больно, — сказала Ева.

Паркер перестал злиться. Он был рад услышать это от нее, что-то новое о ней, потому что разговоры с Евой были всегда отвлеченными, и он спрашивал себя (правда, в последнее время все реже) — кто она?

Паркер с жаром начал говорить о ней, настаивая на том, что она вовсе не скучная, что когда он с ней, то оживает и в нем появляются новые надежды. В то же время он обводил глазами бар и думал: эти люди полагают, что они счастливы. Они живут настоящей жизнью, они добры, безобидны и просты. Он завидовал им, а потом начал жалеть их, и эта жалость становилась все сильнее. Они не знали, что их ожидает, а если бы узнали (что очень маловероятно, только он знает об этом), они не были бы такими радостными.

— Эх, ты! Вечно со своей минералкой… — сказала Ева ласково и снисходительно, словно жена, с которой он прожил сотню лет.

Паркер долго молчал, и она решила заполнить эту тишину. Ева пожала плечами и сказала:

— Я хочу есть!

Паркер подозвал официантку, и она заказала, глядя на стену с черной доской, на которой были выведены мелом блюда дня.

— Рулет с колбасками по-польски, с горчицей и кетчупом, капустный салат и жареный картофель.

— Что будете пить?

— Кофе без кофеина.

— А мне еще стакан минеральной воды, — сказал Паркер, а когда принесли еду, он добавил: — Эта еда — смерть!

— Почему?

— Ты лучше съешь сначала.

Он смотрел, как она ест: разрезает колбаски, накалывает кусочки жареной картошки, жует капустный салат. Когда Ева доела, она запила еду кофе и съела последний орех и изюм из блюда, стоявшего на столе.

— Я думаю, это можно назвать пассивным суицидом, — сказал Паркер.

Ева улыбнулась ему так, будто он сказал что-то опрометчивое, и Паркер почувствовал раздражение, что было крайне не типично для него. Она и вправду такая глупая?

— Эти колбаски делаются из субпродуктов. В машину по переработке бросают кости, а на выходе получается что-то вроде фарша из рубленого мяса, жил, жира, а также волос и костей. Они еще измельчают эту смесь, пичкают ее нитратами, порошками и консервантами, а потом запихивают в съедобный презерватив, чтобы придать привлекательную форму. Хлеб содержит медленно действующий яд, называемый sodium-five, который увеличивает срок хранения и свежесть, создавая эффект «только-что-из-печки». В кетчупе и горчице море искусственных красителей: это настоящие яды на основе древесной смолы. Майонез — это вообще кошмар, сплошной холестерин, яичные желтки, масло, загустители, гуаровая камедь. И твоя кровь сейчас такая жирная! Капельки жира жареной картошки разносятся с кровью по всему твоему организму.