Чикаго - [98]

Когда бурные аплодисменты стихли, Салах повернулся и медленно направился к своему креслу.

37

Администратор оказалась приветливой девушкой. На ее лице сияла улыбка, которая, однако, исчезла сразу, как она услышала имя Раафата Сабита. Девушка опустила голову и собралась сказать то, что говорят в таких случаях, но смутилась и произнесла нечто невнятное. Она вышла из-за мраморной стойки, и Раафат последовал за ней. Она пересекла зал, затем прошла по длинному коридору, повернула налево и вошла в другой коридор. Сначала шаги ее были тяжелыми и неуверенными, но затем она вошла в ритм, как будто осознав свою цель.

В конце концов они оказались у входа в комнату. Девушка схватилась за ручку, прислонилась ухом к двери, постучала. Оттуда ответил глухой голос. Она медленно открыла дверь и показала Раафату рукой, что он может войти… Средняя по размерам комната, тихая и чистая. Из окна справа проникал дневной свет. Врачу было за сорок, это был лысый человек в белом халате и очках в серебряной оправе. Он молча стоял у кровати. Раафат увидел Сару, лежащую на постели в той же одежде, которая была на ней в их последнюю встречу, — поношенные джинсы и желтая футболка, грязная у ворота. Абсолютно спокойное лицо. Глаза закрыты. Бледные губы сомкнуты. Доктор сказал грудным голосом, который прокатился эхом по пустой комнате:

— Вчера ночью, около трех, ее привезли на машине, оставили у входа в больницу и быстро уехали. Мы сделали все для ее спасения. Однако слишком большая доза поразила функции мозга. Примите мои искренние соболезнования.

Митинг закончился, и мы — я, Карам и Грэхем — пошли к машине. Я уступил место впереди Грэхему и сел на заднее сиденье. Какое-то время мы молчали, будто над нами нависло облако горя. Карам предложил чего-нибудь выпить. Грэхем согласился. Я промолчал. Направились в облюбованное нами место на Раш-стрит. Выпив, мы не могли больше сдерживать эмоции.

— Не могу понять доктора Салаха, — начал Карам. — Зачем он это сделал? Он мог отказаться с самого начала. Он все испортил.

Мне было ужасно обидно:

— Я так на него зол! Не знаю, как буду теперь с ним общаться на кафедре.

Снова стало тихо.

— Думаю, он сделал это специально, — сказал Карам, — по договоренности с Сафватом Шакиром.

Я ничего не ответил, переживая разочарование и чувствуя свою вину. Ведь именно я договаривался с Мухаммедом Салахом о том, чтобы он зачитал заявление. Я вспоминал, как он удивил меня, сразу подхватив эту идею. Рассеянный, я спросил у Карама:

— Ты думаешь, он работает на них?

— Конечно.

— Нет! — сказал Грэхем.

Он сделал глоток и продолжил:

— Я думаю, он действительно хотел прочитать это заявление. Но в последний момент струсил.

— Почему тогда он охотно согласился?

— Человек стремится преодолеть свой страх, но у него не всегда это получается.

К полуночи я вернулся в общежитие, разделся, лег и сразу заснул глубоким сном. И сейчас я помню случившееся нечетко, как будто оно тоже произошло во сне. Я открыл глаза и увидел тени, перемещающиеся по комнате. Мне стало страшно. Я находился между сном и явью, пока неожиданно не вспыхнул свет и я ясно все не увидел. Это были трое американцев огромного роста, двое в военной форме и один в штатском, в котором я сразу признал главного. Он подошел ко мне и сказал, доставая свое удостоверение из внутреннего кармана:

— ФБР. У нас санкция на обыск и арест.

Я не сразу смог собраться и спросить у них, за что.

— Мы предоставим вам всю имеющуюся у нас информацию позже, — сказали мне.

Он разговаривал со мной, пока двое других метр за метром обыскивали квартиру. Потом он разрешил мне одеться и нацепил на меня наручники. Странно, что я беспрекословно подчинялся, как будто меня усыпили или я потерял волю. Меня посадили в большую машину на заднее сиденье между двумя военными. Начальник сел рядом с чернокожим водителем. Придя в себя, я сказал:

— Я хочу еще раз взглянуть на ваше удостоверение.

Он вздрогнул, затем медленно, еле сдерживая злобу, полез в карман и достал документ. После этого всю дорогу мы ехали молча. Через полчаса подъехали к одиноко стоящему зданию на севере Чикаго, окруженному парком. Мы поднялись по спиральной дороге и подъехали к входу. Охрана отдала честь. Мы вошли в офис с правой стороны от холла. Как только дверь за нами закрылась, начальник изменился в лице. Мышцы его лица напряглись так, будто он оскалился. Он строго посмотрел на меня и сказал:

— Ладно. У нас есть достоверные сведения о том, что ты состоишь в организации, планирующей террористическую деятельность на территории США. Что ты на это скажешь?

Я молчал. События следовали друг за другом так быстро, что у меня не оставалось времени на размышление. Он подошел ко мне настолько близко, что я ощутил запах его одеколона. Он закричал:

— Говори! Ты что, онемел?!

Вдруг он ударил меня.

Я почувствовал, как вспыхнуло лицо и заплыл правый глаз. Я захрипел:

— Вы не имеете права бить меня! Это незаконно.

Он ударил меня еще раз и еще, а потом нанес удар кулаком в живот. Я почувствовал тошноту и практически потерял сознание.

— Египетская разведка предоставила нам всю информацию об организации, в которой ты состоишь. Отпираться бесполезно.