Чикаго, 11 - [9]

Ла Тур спускался по винтовой лестнице, держась одной рукой за железные перила. И все-таки странно. Он мог бы поклясться, что видел миссис Мейсон раньше и что их знакомство было вовсе не случайным. Она была, с поправкой на возраст, на десяток лет моложе его, но до сих пор сохранила отличную фигуру, и даже вуалетка, которую она обычно надевала, когда выходила на улицу, не могла скрыть того, что она до сих пор хорошенькая штучка, а уж в дни своей молодости несомненно была красоткой.

Стареющему телу тепло утреннего солнца было приятно.

Когда-то было время, что он жаловался на жару. Но чем старше становится человек, тем реже он жалуется на то, что ему слишком тепло, вероятно потому, что соки, источающие внутреннее тепло, иссякают или становятся медлительными. Он несколько минут стоял, наслаждаясь тем, что просто еще жив, а потом направился было на запад, весело помахивая тростью, но тут же замер на месте на подъездной дорожке, чтобы не попасть под автомобиль девочки-блондинки из 303-й, выезжающей с парковки рядом с домом.

Терри надавила на тормоза и извинилась:

— Ой, простите, мистер Ла Тур! Мне, наверное, нужно было вам посигналить.

— Иногда это помогает, — ответил Ла Тур.

Положив ладони на теплый металл дверцы автомобиля с открывающимся верхом, он разглядывал наряд девочки-подростка. Время от времени в каком-либо из городов, где он участвовал в представлении, какой-нибудь проповедник или синеносая представительница одной из женских организаций, обычно ищущая определенной известности, пытались закрыть шоу с барышнями. Они заявляли, что слишком открытые костюмы, в которые одеты девушки, участвующие в непристойном и сладострастном представлении, наносят ущерб общественной морали. Но если бы хоть одна девушка из шоу, на которое он зазывал зрителей, надела бы на себя столь же скудный наряд, какой Терри Джоунс носила при всем честном народе, полицейские засадили бы их всех за решетку, а ключ послали бы авиапочтой на деревню дедушке.

Почувствовав невысказанное неодобрение старика, Терри сказала:

— Я еду на пляж.

— Ага, — сказал Ла Тур, — развлекайтесь.

Девушка стала отъезжать. А потом с искренностью юности спросила:

— Можно задать вам личный вопрос, мистер Ла Тур?

— Почему бы нет?

— Вы ведь когда-то работали на ярмарках, верно?

— Верно.

— И чем же вы занимались?

— Разговорным жанром.

— А что это?

Ла Тур принялся объяснять:

— Ну, нас иногда называют зазывалами или трепачами. Мы те самые парни, которые стоят на платформе в середине и пытаются привлечь толпу и заставить ее покупать билеты на шоу с барышнями, или на «десять к одному», или на силомер, или на любой другой аттракцион, который мы привозили в то время.

— О, — сказала блондинка, — так вот почему ваш голос такой хриплый! Потому что вы слишком много говорили.

Ла Тур рассмеялся:

— Нет. Этот пропитой тенор я заработал два года назад в Квинси. Видишь ли, большинство шоу, на которых я работал, было не разбери-поймешь. И тут какой-то чертяка разозлился, потому что просадил несколько бумажек в фальшивую лотерею, и бросился на меня с шестом для палатки, а я в это время был занят тем, что улаживал дело с другим засранцем, и не успел отклониться. А тот, естественно, первым делом завез мне по говорильнику. Вот таким образом я и получил полный билет на зимнюю квартиру.

— Понятно, — сказала Терри, хотя было ясно, что она ровным счетом ничего не поняла. — Ну, приятно было поболтать с вами. Вас не нужно куда-нибудь подвезти?

— Нет, спасибо, — сказал Ла Тур. — Возможно, я доберусь туда, куда иду, чуть позже, но тем не менее я предпочитаю умереть от старости.

Он проследил, как девушка включила коробку передач, потом повернула направо и помчалась к внешнему шоссе. Да, она — крутая маленькая штучка, которую он когда-либо провожал свистом. И хотя это и не его дело, но, по его мнению, ее папаша поступил бы гораздо разумнее, если бы дал Господу Богу отдохнуть от себя, а побольше внимания уделял бы своей дочери. В таком одеянии стоит чихнуть, как из лифчика вывалятся розовые сосочки ее сисечек, да и припудривать ей приходится не только щеки, а еще и половинки, высовывающиеся из-под шортиков, да и лачить не только волосы на голове.

Ла Тур перешел подъездную дорожку и неспешно потопал по утренней жаре. Не то чтобы он имел что-то против секса. Было время, когда он считал день потерянным, если ему не удавалось трахнуть хоть одну девицу. До того, как он встретил мать Джима, и после ее смерти он перещупал всех барышень от Бангора до Сан-Бернардино и от Дулута до Ларедо. А за время своих многочисленных заграничных поездок он даже сделал значительный вклад в установление международных связей. Но перво-наперво бывалые головы всегда учили зеленых зазывал: «Если ты умный, то не проглотишь наживку и не попадешь за решетку. Точно. Итак, она хороша, как цветок в росе, и хочет тебя. Но запрыгивать на малолеток противозаконно. И если после того, как ты прогкнешь ее, она или ее родители позовут копа, то даже месяц, недостающий до ее совершеннолетия, может обернуться для тебя годами тюрьмы».

О деньгах они не говорили.

Ла Тур попытался вспомнить, но безуспешно, когда он в последний раз читал или слышал о каком-нибудь молодом или, если уж на то пошло, старом простофиле, которого отправили бы отбывать срок за сексуальные отношения с девушкой, не достигшей совершеннолетия.