Чихнешь в воскресенье... - [53]

—   Не понимаю, зачем вы мне это показываете, — пробурчала она.

—   Невозможно не поделиться таким зрелищем, — любезно ответил он. — А вы всё равно рано или поздно узнаете. Женщины все таковы.

—  Ну, теперь, когда вы позабавились, может, расска­жете что-нибудь? Я хочу знать больше — всё хочу знать. И прежде всего, почему я маленькая глупышка. Я пра­вильно цитирую? Питер откинул голову и расхохотался.

Для Фредерики это было слишком. Она его ненавидит. Никогда никого так не ненавидела.

Наконец он перестал смеяться и взял её за здоровую руку.

—  Мне всё равно, как вы выглядите, и мне нравится, когда вы не соглашаетесь. Это так по-человечески. Я представлял себе, что вы... но не будем сейчас вдаваться в подробности.

—   Вы представляли себе, что я что? — не смогла сдержаться Фредерика, но тут же отняла руку и быстро сказала: — О, Питер, не дразните меня больше.

—  Нет уж, теперь позвольте мне присмотреться. Вы утратили отчасти свою... скажем, чопорность... на дне колодца. Но мне показалось, вы хотите узнать, что про­изошло в воскресную ночь... вернее, что произошло с тех пор. На случай, если вам интересно, сейчас утро среды.

— Утро среды! — ахнула Фредерика. — Магазин... —  она беспокойно посмотрела на него.

—   Успокойтесь, женщина. Магазин в порядке. Им сейчас управляет Конни Кэри, причём с новым развити­ем событий число посетителей возросло на сто процентов, —  он неожиданно рассмеялся и продолжал: — А Конни всех заставляет покупать. Если хотят взглянуть на сцену, должны заплатить больше. За колодец — добавочная плата.

—  Колодец? — спросила Фредерика.

—  Да, где вы были. Я вас из него вытащил. Фредерика со вздохом облегчения откинулась на под­ушку.

— Хоть я вас и ненавижу, должна признать, что вы ко мне хорошо относитесь — вы все, — просто сказала она.

Питер потрепал её по руке.

—   Вы этого заслуживаете, — сказал он, — хотя и ненавидите меня.

Фредерика быстро повернула голову. Вопреки жела­нию,  на глазах у неё выступили слезы. Это слабость, гневно  подумала она,  всего лишь  проклятая  женская слабость.

Если Питер и заметил это, он никак не подал виду.

—  На самом деле мне нужен ваш рассказ. Он гораздо важнее моего, да я вам самое важное уже рассказал.

—  Пожалуйста, — с некоторым усилием сказала Фре­дерика, — дайте мне минуту подумать. Вначале расскажите остальное.

—  Ну, хорошо. Вкратце. Я вернулся в понедельник, в семь утра, после того как за несколько часов перевернул Вашингтон вверх дном, и хоть вы мне не поверите, отправился сразу в книжный магазин с мыслью о завтра­ке... — он поднял руку, когда Фредерика попыталась вмешаться. — Нет, вы хотели мой рассказ и получите его in toto — целиком. Короче, я поднял страшный шум, пытаясь вас разбудить. Потом запаниковал, неожиданно поняв, что Джима Брауна нет на месте. К тому же все двери были открыты, а это не похоже на нашу горожанку. Я только влетел в кабинет и поднял трубку, чтобы позво­нить Тэйну, как появился Джим Браун. Я обрушился на него, и более ошеломлённого и расстроенного парня мне никогда не приходилось видеть. Он всё мне рассказал — вернее, всё, что знал. Но знал достаточно, чтобы напугать меня страшно. Ну... мы не стали ждать Тэйна, а приня­лись систематически обыскивать весь участок. И вскоре нашли тело Филиппины...

—  Тело? Но вы сказали...

—   Повторяю. Не прерывайте меня, если хотите всё услышать. Она была жива, но явно в плохом состоянии. Получила удар по голове, не такой сильный, как вы. Но всё равно была похожа на труп. Джим отнёс её на кухню, и я оставил его возиться с содержимым тайного шкафчи­ка Люси. Так вот, пока он вливал в горло Филиппине коньяк, я продолжал искать вас. Но, дьявольщина, нигде не мог найти. Признаюсь, я был не очень счастлив... хоть вы и доставляете мне столько хлопот...

—  Питер!  Неужели нужно так тянуть... Пожалуйста. Питер улыбнулся.

—  Я вам просто рассказываю, как вы сами хотели. И рассказываю по-своему. Я вернулся в дом. К тому време­ни Филиппина пришла в себя и, как всегда, когда она в сознании, стала логичной и последовательной. Она при­зналась, что вы обе согласились отпустить Джима. Рассказала, что вы с ней долго разговаривали и вспомни­ли о тайном убежище Марджи в сарае...

—  Верно.

—  Правда? Хорошо. Она сказала, что ей захотелось взглянуть на вещи Марджи, хоть было уже поздно, но вы возражали, потому что испугались...

—  Я... должна признать, что действительно...

—  И не без причины, должен добавить. Я тогда страш­но на неё разозлился и всячески ругал за подобную эскападу... за такое безумие. И тут она выложила историю о том, что у Марджи был комплекс вины, и она приняла яд, а Филиппина хотела защитить её доброе имя... а также, я думаю, свой бизнес... хотела посмотреть вещи Марджи, прежде чем это сделает полиция...

—  Но ведь это правда? Я хочу сказать, разве Марджи не покончила с собой?

—  Вы совершенно спятили, Фредерика, хоть немного крупиц здравого смысла у вас осталось? Если виновна Марджи, кто тогда ударил вас по голове — после смерти   Марджи?

—  Я об этом ещё не думала, — слабо сопротивлялась Фредерика.

—  Дальше Филиппина рассказала, как две умницы вышли с вашим фонариком...