Чичерин - [20]

Георгий Васильевич неутомимо шагает от стены к крепко запертой двери. Через окошечко падает тусклый спет. За окном чудом сохранившаяся ветряная мельница. Она словно нарочно поставлена здесь, чтобы напоминать о вольных просторах.

Вести все-таки проникают за тюремные стены. В письме с воли товарищи сообщают, что есть намерение обратиться к английскому правительству с просьбой о выдворении русского подданного Георгия Чичерина на родину. Вряд ли в этом откажут, в стране ширится кампания против его ареста. Имя Чичерина хорошо известно, он стольким помог, что его не могут забыть. Английские социалисты выступили за его освобождение, против преследований политических деятелей в Англии.

Для успокоения общественности власти распространяют слух, что Чичерин освобожден. Его английские друзья делают запрос в палате лордов, и вскоре в газете «Колл» появляется краткое сообщение. «Из ответа лорда Керзона можно сделать вывод, что сообщение об освобождении Чичерина ложно».

Борьба продолжается.

Итак, ему предлагают возвратиться на родину. Георгий Васильевич долго обдумывает ответ. Слов нет, свобода прекрасна. Но надо бороться за политические права, за революцию, которой он служит. В этой борьбе нет компромиссов. Друзьям он пишет: «Я самым решительным образом настаиваю, чтобы никто не просил для меня замены тюрьмы выдворением на родину. Я уже много лет специально занимался борьбой за права иностранцев (в Штутгарте в 1907 году я своим вмешательством сорвал поправку, допускающую высылку по приговору суда), буду бороться в будущем и когда-нибудь сосчитаюсь с этими идиотами, заварившими нынешнюю кашу. Альтернатива тюрьмы или выдворения на родину есть замаскированная депортация. Я никоим образом не могу допустить, чтобы моя организация или мои друзья поддерживали это для меня, и буду смотреть на это как на враждебный шаг против меня».

Ему долго не предъявляли никакого обвинения, его даже не вызывали на допросы. Бесконечно однообразно тянулись дни. Он привык быть в движении, в труде, а здесь его лишили этого. Он всего-навсего узник под номером 6027, не больше.

Томила неизвестность. Что ожидать, против каких обвинений надо защищаться? Лишь 22 августа агент Скотленд-Ярда Кечнер наконец вручил ордер на интернирование. Когда Чичерин прочитал его, то не поверил своим глазам: ему вменялось в вину многое, даже подрыв оборонной мощи Великобритании.

Расследование его «преступлений» тем временем шло своим чередом. Начался опрос свидетелей. Были взяты показания у миссис Адамс, Круглякова, вызван Джозеф Кинг. Громоздкая, медленно работающая машина английского правосудия заскрипела.

Никто из допрошенных не мог подтвердить, что коммунистический клуб — это центр германского шпионажа. Следователи гоняли сыщиков Скотленд-Ярда по городу, чтобы отыскать таинственно исчезнувший архив Чичерина.

Защитник Эллис подолгу беседовал со своим клиентом. Ему давно стало ясно, что нет никакого состава преступления, что «дела Чичерина» не существует в природе. Он пробовал доказывать, что Чичерин пользуется дипломатическим иммунитетом, поскольку русское правительство возложило на него задание по расследованию деятельности служащих бывших правительственных органов. Но «потеряна» телеграмма Сватикова. И хотя Клышко дословно цитировал текст телеграммы, этого было недостаточно, требовалось получить официальное подтверждение ее. Эллис обратился к русскому вице-консулу в надежде, что русское правительство приложит силы, чтобы освободить из заключения своего соотечественника. Но он глубоко заблуждался: 12 сентября посыльный доставил в адвокатскую контору «Эллис и Кº» ответ вице консула. Русский чиновник любезно сообщал адвокату: «Относительно телеграммы, полученной г-ном Чичериным, верно, что такая телеграмма была получена. Однако г-н Сватиков, возлагая на Вашего клиента конфиденциальное расследование, не проконсультировался с Русским посольством и не принял во внимание тех причин, которые привели к его аресту. Миссия Сватикова теперь окончилась, и, таким образом, если бы г-н Чичерин не был арестован, у него не было бы возможности руководить этим расследованием».

Чичерина все чаще стали вызывать к следователю. Допросы изнуряли, они оставляли впечатление, что дело проиграно заранее, что никакой надежды на скорое освобождении нет. Тяжелой походкой измученного человека шел он по коридорам в сопровождении охранника. Вынужденное безделье, отвратительная тюремная пища и одиночество быстро разрушали здоровье.

Следователь беседовал с ним любезно, в истинно британской манере. Больше всего он допытывался, с кем из немцев встречался Чичерин.

Нехотя, безразличным тоном, наверно, уже в сотый раз, он задавал один и тот же вопрос:

— Поддерживали ли вы связь с Бекманом?

Чичерин давал один и тот же ответ:

— Да. Поскольку он был секретарем Ливерпульского комитета помощи политзаключенным.

— Вели ли вы переписку о вооружении и передвижении войск?

— Конечно, нет!

Возмущение арестанта мало трогает следователя Санки, он продолжает «философствовать».

— Если бы интернационалистское движение в Англии было сильнее, чем в Германии, не ставило бы это Англию в более слабую позицию?