Четырех царей слуга - [163]

Однако его слова и твёрдость лишь ещё больше разъярили бунтовщиков. Многие из них были готовы на всё, зная по прежним делам, что пощады им не будет. Стрельцы стали выстраиваться в полки, готовясь к атаке на царских слуг перейти Истру.

После неудач переговоров генерал Гордон действовал решительно. Он наголову разбил нестройные стрелецкие толпы артиллерией. Причём первый залп был дан поверх голов. Его противник не знал ни порядка, ни воинского строя. И не имел далее малых пушчонок для ответного огненного боя. Не помогла московским стрельцам и древняя молитва русских ратников:

«Даруй, Господи, одоление на агарян и филистимлян, иноверных языцев...»

Гордон в истории государства Российского стал тем военачальником, который не позволил взбунтовавшимся стрелецким полкам «добыть Москву грудью». Стал тем человеком, который сокрушил последнюю надежду заточенной в Новодевичьем монастыре царевны Софьи Алексеевны возвратиться с помощью стрельцов на Московское царство.

После подавления вооружённой рукой стрелецкого бунта и проведения «розыска» с многочисленными казнями (были казнены выявленные зачинщики и каждый десятый пленённый), генерал Патрик Гордон занемог «от трудов» и отправился в своё подмосковное имение, дарованное ему государем за Второй Азовский поход. Там он занимался хозяйством вплоть до получения известия о возвращении царя из-за границы 25 августа 1698 года.

Своих мужиков-крепостных шотландский дворянин, а ныне богатый московский помещик поучал словами, сказанными довольно сносно по-русски:

   — Работайте в поле не как вздумается каждому. Теперь трудитесь как в Голландии, где земля не лучше вашей. Порядок должен быть всюду и во всём. И Бога не забывайте, мужики. Батоги для вас должны быть последним словом в науке трудиться на моей земле.

Мужики, стоявшие вокруг своего нового хозяина-барина с потупившимися в землю взорами, в голос молвили:

   — Спасибо тебе на добром слове, господин ты наш. Век Бога будем молить за твоё здравие, наш милостивый государь.

   — То-то. Работайте без прежней лени и Бога с царём не забывайте...

Стрелецкие казни на Москве

Пётр I при отъезде из Европы в Россию соблюдал инкогнито. Он спешил, опасаясь за державную власть, которую кто-то, а скорее всего сестрица Софья Алексеевна из рода ненавистных Милославских, пытался руками мятежных стрельцов вырвать у него из рук.

Из-за этого неожиданное прибытие царя в Первопрестольную обошлось без пышных и официальных встреч. Инкогнито государь соблюдал и вечером того дня, когда он прибыл в свою столицу. Уже в одном этом для боярства и стольного люда было что-то зловещее, предгрозовое.

Всё же весть о том, что царь-государь находится в пути в свой стольный град, дошла до Москвы. В тот день, когда в кремлёвском Успенском соборе шла обедня, князь-кесарь неожиданно для всех взошёл на амвон и, повернувшись к боярам, посохом звякнул о мраморные плиты:

   — Великий государь Пётр Алексеевич изволит быть на пути из цесарской столицы града Вены в Москву. Помолимся за его здравие...

Иоганн Георг Корб записал в «Дневнике путешествия в Московию», что царь не пожелал остановиться в Кремлёвском дворце, а, «посетив с необычайной в другое время для его величества любезностью несколько домов, которые он отличал перед прочими неоднократными знаками своей милости, он удалился в Преображенское и предался там отдохновению и сну среди своих солдат».

Один из этих домов, отличённых знаками внимания, был дом Гордона, куда государь заезжал спросить о генерале и не застал его. Известие об этом неожиданном визите было тотчас же сообщено Патрику Гордону в его рязанскую деревню Красную Слободу полковником Левистоном. И шотландец немедленно поспешил в Москву.

Он торопился увидеть царя, страшно истосковавшись по монарху-покровителю. Кучера барской тележки на «железном ходу» генерал подгонял немилостиво, пообещав тому или полтинник серебром на белое вино или батогов в хозяйском коровнике:

   — Гони! Что есть мочи гони! Прохожие сами отпрянут, а кто замешкается — не твоя вина, кучер. Гони, не жалей лошадей. Государь меня ждёт в Преображенском...

Патрик Гордон ещё не знал, что в его деревеньку из Москвы спешил не только гонец от полковника Левистона. Сам царь, узнав, что служилого иноземца нет на Москве, послал за ним «на Рязань» гонца из сержантов-преображенцев.

Гордоновский «конный пробег» вошёл в документальную историю. Тот же цесарец Иоганн Георг Корб, секретарь австрийского посольства в Москве, подробно описывает встречу русского царя с любимым генералом:

«Господин генерал Гордон во время неожиданного приезда царя находился в своём поместье, отстоящем от Москвы на расстоянии около тридцати миль; узнав о приезде царя, генерал приехал сегодня почтительно приветствовать его и явился на тот же самый пир. По обычаю, он дважды поклонился царю до земли и просил прощения за то, что слишком поздно свидетельствует ему свою преданность, в оправдание чего ссылался на непостоянство погоды и на ненастье. Его царское величество, поцеловав его, поднимал его и, когда тот преклонял колена, протягивал ему правую руку».