Четырех царей слуга - [156]

   — Вижу я, господа генералы и полковники, что жизнь в полках, вам подчинённых, знаете. И о том передо мной печётесь. Похвальное слово государево вам за то даётся в награду...

Петровские воинские уставы ещё не были писаны. Но русская армия, ещё не регулярная, уже начинала жить по «Статьям, кои надлежит генералу по управлению полку». В военной истории государства Российского то был серьёзный шаг в будущее величия русской военной силы.

...Царь убывал с Великим посольством в Европу. Сборы были долгие и утомительные. Дьяки и подьячие Посольского приказа сбивались с ног, составляя грамоты и указы. Привлёк государь к работе по подготовке невиданной доселе дипломатической миссии и генерала, хотя тот в поездку не отряжался:

   — Ваша милость, ты уже знаешь, что я беру с собой в Европу многих волонтёров — стольников из знатных фамилий, людей по годам совсем юным. Пусть учатся корабельному и морскому делу, инженерному и фортификации, другим наукам.

   — Знаю, мой государь. То великое дело для будущего государства тобой задумано.

   — Но я сегодня решил не только сыновей княжеских и боярских брать с собой. Столько у меня смышлёных и грамотных солдат среди преображенцев да семёновцев имеется, что грех о них забывать. Возьму которых с собой — пусть вместе с недорослями людей именитых науки разные изучают.

   — А как же быть с патентами европейскими для них, ваше величество? Ведь грамотный солдат, знающий арифметику, не есть царский волонтёр. Ведь так?

   — Вернёмся, тогда и устрою им испытание. Патенты выдам своим царским указом. Мне свои, российские кораблестроители, флотские офицеры, инженеры, фортификаторы во как нужны уже сегодня.

   — Тогда, мой государь, позволь мне замолвить слово о моих бутырцах. У меня в полку среди солдат есть грамотные достойного поведения, способные к военным наукам.

   — Любезный Пётр Иванович, я о том-то и веду с тобой речь. Отбери нескольких и дай их имена в Посольский приказ. Великую пользу петровскому государству сделаешь...

Патрик Гордон, не откладывая такое дело ни на день, ни на два, сразу же лично отвёз в Посольский приказ небольшой список особо грамотных бутырских солдат. Приказные дьяки о том царском указе уже ведали и приняли поданную генералом бумагу с признательностью. В противном случае им самим пришлось бы позаботиться о том.

Спустя несколько дней в царской избе Преображенского Гордон оказался в числе тех, кто слушал царский указ о волонтёрах, включённых в состав Великого посольства государства Российского в просвещённую Европу. Был оглашён и «Список стольников, которым быть для научения морского дела, а с ними солдатом. А кто имены и где быть, и то писано ниже сего»:

В Италии:
Князь Борис Куракин.	С ним сержант Лев Сушков.
Князь Григорий Долгорукий.	С ним солдат Матвей Мухленин.
Князь Фёдор Голицын.	С ним солдат Прокофий Грязной.
Князь Яков Лобанов.	С ним солдат Иван Батасов.
Фёдор Емельянов Бутурлин.	С ним солдат Максим Булатов.
Матвей Ржевский.	С ним солдат Фёдор Лещов.

Проводы Великого посольства вылились в Первопрестольной в продолжительный праздник. Лилось рекой вино и в гордоновском доме на Кукуе. Пётр Иванович был в числе тех бояр, иностранных послов и людей военных, которые провожали государя в дальний и долгий путь-дорогу, простившись с ним за много вёрст от Москвы.

Расставаясь с близкими людьми, царь сказал при всех командиру солдатского Бутырского полка:

   — Государство оставляю на Фёдора Юрьевича Ромодановского. Бережение Первопрестольной от воров — на воеводу Шеина Алексея Семёновича. Московский гарнизон, солдат и потешных — на тебя. И быть тебе во всём правой рукой первым двум, мною названных.

   — Будь спокоен, мой государь, свой долг перед тобой я ведаю каждый день и ни в чём не уступлю твоим недругам. Если, не дай бог, такие на Москве появятся...

Стрелецкий бунт 1698 года

История российская, державная всегда страшила власть имущих народными возмущениями — бунтами городского люда, крестьянства, разбоем на дорогах, заговорами, самозванцами... Таких страхов у наследников царя Алексея Михайловича было если не больше, то и не меньше, чем у других.

Конец уходящего XVII столетия для Российского государства — Московии едва не закончился большими потрясениями. С ними было связано и имя наёмного генерала-шотландца Патрика Гордона, верного слуги государя.

Здесь, в Москве, «служилый иноземец» оказался причастным к важному событию в истории правления Петра Великого — подавлении стрелецкого бунта 1698 года. Стрельцы участвовали в обоих Азовских походах: в первый из них царь призвал 12 полков, во второй — 13. К военным походам стрельцы привлекались и раньше, но тогда дело ограничивалось летними месяцами. На зиму они возвращались в Москву и возобновляли привычные занятия торговлей, ремеслом и промыслами. Тем кормились их семьи и они сами, люди ратной службы.

После взятия Азова в крепости были оставлены, наряду с шестью солдатскими, и четыре стрелецких полка, именовавшиеся по фамилиям полковников: Фёдора Колзакова, Ивана Чёрного, Афанасия Чубарова и Тихона Гундертмарка. Гарнизонные войска занимались не сколько пограничной службой воинской, сколько крепостными земляными работами, которых оказалось действительно много.