Четыре жизни. 2. Доцент - [20]

В 1970 г. черновик диссертации Нины, составной части моей предполагавшейся докторской, был готов, наработано достаточное количество новых экспериментальных данных. Диссертация Нины получилась неплохая, но возникли непредвиденные проблемы с организацией защиты («Происхождение и родственники. Полле Нина Николаевна»). Неожиданный «удар под дых» получили в alma mater, на кафедре органической химии родного университета. Похоже, счёты за мою предыдущую строптивость сводила бывший дипломный руководитель, завкафедрой, в первой половине 70-х декан химического факультета Г.Л.Рыжова. Сначала требовала что-то переделать, затем отказывалась даже на кафедре заслушивать, не то, что допустить первичный доклад на учёный совет. Бесконечные поездки Тюмень-Томск (сутки на поезде в один конец) при двух дошколятах в семье, превращались в ужасную нервотрёпку с последующими семейными конфликтами. Обратились за помощью к председателю учёного совета химического факультета уважаемому профессору Виктору Васильевичу Серебренникову. Всемирно известный мэтр хорошо нас помнил ещё студентами, выразил сочувствие, но на конфликт с агрессивной Рыжовой не пошёл. Знала бы Рыжова, что через 7–8 лет она будет канючить у меня хоздоговор. А пока ситуация почти безнадёжная, Томск — единственный научный центр СССР, где широко и всесторонне изучались органические молекулярные комплексы (школа Бориса Владимировича Тронова). В Тюмени же вообще не было Совета по защитам диссертаций химического профиля.

Сложный, нередко самый сложный в периферийном институте, этап работы над диссертацией — подготовка к защите (часто бывает достаточно одного положительного отзыва крупного научного черепа, чтобы решить вопрос защиты, но этот отзыв надо получить). При отсутствии солидного шефа над соискателем, как правило, изощрённо издеваются под личиной объективности (пример с диссертацией Нины выше, Б.В.Тронов умер), бесконечно советуя то-то доделать, то-то перепроверить. Умасливают сторонних научных грандов самыми разными способами: прямыми деньгами (реально не доказуемо), крупными подарками, угощением в ресторане, организацией финансово выгодных хоздоговоров с промышленными предприятиями… Женщины-соискатели нередко отрабатывают телом, как молодые актрисы, пытающиеся через связь с режиссёром или продюсером получить ответственную роль. Я не преувеличиваю, конкретные примеры сидят в памяти. Помнится, Нина обратила моё внимание, как на симпозиуме в Риге в 1969 г. «заинтересованные» женщины, не стесняясь, ныряли на ночь к 70-летнему грузному широко известному академику в области электрохимии.

Как ни облагораживай поступки соискателя учёной степени, даже в собственном сознании, всё это элементы коррупции, попросту дача взятки. Ради будущей карьеры соискатель заискивает, унижается, готов выполнять функции «шестёрки». Всё это противно моему нутру и именно поэтому в 1977 г. я бросил заниматься наукой (на стадии готовности к оформлению докторской диссертации) и ушёл на производство.

Непосредственно защита диссертации, за редчайшими исключениями, акт формальный, хотя и предельно эмоционально нагружен для соискателя, члены учёного совета настроены благодушно, банкет соискателем заказан, приглашения получены.

Появление в ТИИ Гены Неупокоева, да ещё в должности декана химико-технологического факультета, позволило выйти на крупных учёных Свердловска. Научный руководитель Гены Георгий Дмитриевич Харлампович свёл меня с мировой знаменитостью, крупнейшим специалистом СССР в области слабых взаимодействий органических систем Рафаилом Оганесовичем Матевосяном.

Свердловск (Екатеринбург) — крупнейший город рядом с Тюменью (~ 300 км). Первое посещение Свердловска весной 1969 г., не связанное с научными проблемами, приятно удивило просторным центром, широкими проспектами. Много раз позже я бывал в Свердловске: в институтах Академии наук, Уральском политехническом (напоминает томский аналог), районе знаменитого Уралмаша. Каждую поездку кто-то из местных показывал место убийства Николая Второго с семьёй, похоже, для свердловчан — это основная достопримечательность. Отвратительное впечатление оставили аэропорт Кольцово и железнодорожный вокзал, объёмные, но какие-то неухоженные, грязные.

Профессор Матевосян заинтересовался, приехал в ТИИ, ознакомился с лабораторией, оборудованием, условиями эксперимента, посмотрел результаты и согласился стать официальным оппонентом диссертации Нины. Более того, встретился с ректором ТИИ Косухиным и сделал рекламу высокому научному уровню наших работ. Можете себе представить как «завертел хвостом» доцент Магарил, увидев такое светило науки на факультете. Дальше — «дело техники». Защита прошла успешно в институте химии Уральского отделения Академии Наук СССР. Матевосян — человек южный, увлекающийся, но всё равно приятно слышать публичные рассуждения, что работы Полле подняли престиж химиков тюменского индустриального института в глазах академической науки.

С Матевосяном завязались хорошие деловые отношения, он сразу согласился оппонировать моей аспирантке Нагарёвой, я в свою очередь, помогал защите его ближайшим сотрудникам, братьям Игорю и Олегу Донских. Встречались мы с братьями (позже оба последовали за шефом в Ереван) не часто, в основном, в связи с защитами, но выпили совместно много. Неприятно удивило, что толковые талантливые ребята начинали пить с приходом на работу. Академический институт — не учебный, но утреннего пьянства понять не мог, может быть, поводом служило моё очередное однодневное появление в Свердловске (у Олега выступал официальным оппонентом на защите диссертации).