Четыре жизни. 2. Доцент - [18]
В 1973 г. дважды приезжал в Прибалтику. В марте в Ригу. Сделал два доклада, остальное время пили пиво и обсуждали научные проблемы с Валентином Аникеевым, приехавшим из Барнаула, и Щипановым (заведовал кафедрой, на которую я ушёл от Магарила). Размещены в новой гостинице «Даугава», прекрасный вид из скромного двухместного номера на одноимённую реку. Как-то втроём мы спустились в ресторан, мест нет, устроились за стойкой бара, посасывали водку, запивая соком манго, и принялись наблюдать местную публику. Разница в поведении с посетителями сибирских ресторанов бросается в глаза. Вот за столом сидят 8 девиц, посреди одна бутылка вина, никакой закуси. Оркестр заиграл красивую музыку, свет в зале выключили (слабое освещение только у нашей стойки), девицы пошли нарасхват. В 23:30 свет включили, ресторан закрывается. Деталь запала в память, я неоднократно приводил собеседникам эпизод в качестве сравнения нравов в Риге и Тюмени, обычно в Сибири клиентам напоминали о прощании выключением или миганием света. Впервые я видел «живьём» обилие проституток с близкого расстояния. Нам, троим, этот контингент без надобности, но наблюдать интересно.
В Риге продолжились контакты с профессором Дейчем (кстати, интенсивная переписка с ним продолжалась до переезда в Томск, когда я полностью прекратил работу в прежнем направлении). Существовали планы публикации совместной монографии по разрабатываемой мной теме (я пишу, он издаёт). Не получилось. Мне такое «соавторство» претит, тем не менее, напечатан ряд совместных статей. Одним соавтором больше, но публикация в центре (для провинциальной Тюмени важно). Удивительное дело, переписка с Абрамом Яковлевичем (большинство родственников уже тогда отбыли в Израиль) мне давалась значительно легче, чем разговоры тет-а-тет. Возможно, причиной является моя малая коммуникабельность. Да и не могу скрывать неприязнь к соавторству подобного рода. С одной стороны, Дейч существенно старше, фронтовик, профессор, с другой, я чувствовал, как он постоянно из меня что-то тянет. В Известиях Академии Наук Латвийской ССР напечатано более десятка моих статей и кратких сообщений, в каждой Дейч фигурировал как соавтор, хотя его функция заключалась в том, чтобы, получив статью на домашний адрес, лично передать главному редактору.
Чёрт его знает, чем я им «нравился», с одной стороны Магарил выдавливал из института, с другой Дейч высасывал научную информацию.
В июне 1973 г. 5-е совещание по физико-химическому анализу жидких систем исключительно хорошо организовано Литовской сельскохозяйственной академией. Докладчики с известным именем (оргкомитет к таковым отнёс и меня) размещены в хорошей гостинице в центре Каунаса, остальные в студенческом общежитии на окраине города. Масштаб совещания всё увеличивается. 6 секций, 296 докладов +114, обсуждаемых по желанию участников секций. К открытию выпущен 400-страничный сборник тезисов докладов. Впервые среди участников иностранцы, в частности на пленарном заседании крупный доклад сделал зав. кафедрой Лодзинского университета Богдан Янушевский. Интересных докладов так много, что не знаешь, куда бежать. Кстати, и наши два сообщения (один в соавторстве с Ниной, другой с Нагарёвой) докладывал в разных секциях.
Каунас находится в центре Литвы, до войны её столица, и, как говорили в то время, самый литовский город в Литве. Сразу увидел разницу с Ригой. Практически нет надписей на русском языке (1973 год!). По центральному бульвару группами в 5–6 человек «прогуливаются» милиционеры с открытыми дубинками, нигде такого раньше не видел. В Каунасе много достопримечательностей. Музей Чюрлёниса, живописца и композитора начала века, фамилию которого, к стыду своему прежде не слышал. Поразительные по цветовой гамме картины.
Единственный в мире музей чертей, сотни экспонатов со всего света — рассматриваешь с «разинутым ртом», то ли удивляешься, то ли смеёшься. Каких только скульптурных и рисованных чертей со всего мира там нет. Естественно, в изобилии черти женского рода, «Баба Яга» в разных вариантах. Удивляюсь, что музей существует в Каунасе, столице литовского национализма, переплетённого с католицизмом, а ведь церковь, мягко сказать, не одобряет «чертовщину».
Не могу забыть и ощущения от концерта на колоколах собора (кирхи?) на одной из центральных площадей Каунаса. Исполнялись разные мелодии от «Подмосковных вечеров» до произведений Баха и оригинальных мелодий специально для колоколов. Исполнитель — потомственный звонарь преклонного возраста, местные жители на площади (регулярный вечерний воскресный концерт собирает тысячи людей) рассказывали, что звонарь готовит к работе своего сына. И всё. Специалистов такого класса в СССР не было.
И ещё. В Каунасе функционировали два ночных кафе. Группа сибиряков (со мной Аникеев, Мироненко из Барнаула) решила посмотреть, что это такое. Напомню, шёл 1973 год, в России подобное не допускалось. Пришли к открытию (19 часов) и часов до 22 в зале из посетителей мы одни, попили, поели, запланированные денежные ресурсы на исходе. Ближе к полночи начинается концертная программа, свободных мест в зале нет. Выступают артисты местного театра оперы и балета, появляющиеся после спектакля. Танцевальные номера, возможно, эротической направленности (такие выражения не употреблялись). Игра светом, временами кажется, танцуют совсем голые мужики и бабы, включается яркий свет, все видят, что артисты в костюмах, освещение снова меняется. Аплодисменты! Красиво! В 2 часа кафе закрывается. Сейчас подобными концертами никого не удивишь, но в то время…. В гостинице обсуждали вечерний поход, не могли понять, почему такие кафе не могут функционировать в России. Повсеместно существующие ныне ночные клубы гораздо более порочны, чем ночные кафе Каунаса первой половины70-х.
Контакты с читателем. Эпилог-приложение к семейной хронике "Четыре жизни".
Школьник, студент, аспирант. Уштобе, Челябинск-40, Колыма, Талды-Курган, Текели, Томск, Барнаул…Страница автора на «Самиздате»: http://samlib.ru/p/polle_e_g.
На словах взаимосвязь науки с производством всегда поддерживается. Кто же мешает? Ряд бесконечен: коммунисты и чекисты, экономисты и финансисты, пустозвоны и карьеристы, дилетанты и воры… Современной болтовнёй власти об инновациях и нанотехнологиях Россия всё дальше отодвигается от развитых стран, оставаясь их сырьевым придатком. 500 лет назад торговали пенькой, сейчас нефтью, газом, лесом и при этом всегда завидуем и ненавидим тех, кому продаём. Частично иллюстрированный вариант.
История семьи русских (советских) немцев в 20-м веке. Дилогия. Первая часть «Так было!» написана папой, хирургом в Германии. Вторая часть «Русский немец. Рядовая (?) история» написана сыном, химиком в России. Иллюстрированный вариант дилогии папа, увы, не смог увидеть и оценить.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.
Автобиография выдающегося немецкого философа Соломона Маймона (1753–1800) является поистине уникальным сочинением, которому, по общему мнению исследователей, нет равных в европейской мемуарной литературе второй половины XVIII в. Проделав самостоятельный путь из польского местечка до Берлина, от подающего великие надежды молодого талмудиста до философа, сподвижника Иоганна Фихте и Иммануила Канта, Маймон оставил, помимо большого философского наследия, удивительные воспоминания, которые не только стали важнейшим документом в изучении быта и нравов Польши и евреев Восточной Европы, но и являются без преувеличения гимном Просвещению и силе человеческого духа.Данной «Автобиографией» открывается книжная серия «Наследие Соломона Маймона», цель которой — ознакомление русскоязычных читателей с его творчеством.
Работа Вальтера Грундмана по-новому освещает личность Иисуса в связи с той религиозно-исторической обстановкой, в которой он действовал. Герхарт Эллерт в своей увлекательной книге, посвященной Пророку Аллаха Мухаммеду, позволяет читателю пережить судьбу этой великой личности, кардинально изменившей своим учением, исламом, Ближний и Средний Восток. Предназначена для широкого круга читателей.
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.