Четыре времени года - [55]

Если что-то в музыке не нравится, пусть маленький кусочек,— лучше под нее не ставить, программа будет неудачная. Надо биться, биться, искать, искать, до самого конца, пока не почувствуешь душой — вот музыка, которая поможет тебе создать танец!

Музыка должна до того доводить и гак нравиться, что если бы ты захотел от нее избавиться, она от тебя бы уже не отцеплялась... И вдруг замечаешь, что внутри тебя эта музыка разложилась на маленькие нюансы, маленькие картинки, и это ощущение так приятно, что словами не передать.

Иногда решение брать ту или иную музыку приходит сразу. Например, Родниной и Зайцеву я взяла увертюру Г. Свиридова из фильма «Время, вперед!» после единственного прослушивания, потому что знала, что хотела. Родниной так же быстро выбрала романс Свиридова из фильма «Метель». Прекрасный романс! Музыка Марка Фрадкина из фильма «Человек с другой стороны» тоже не потребовала долгих поисков, по сей день я очень ее люблю. Но бывает... Еще раз повторяю, поиск музыки, на мой взгляд, одно из самых трудных тренерских занятий в фигурном катании, особенно для ведущей пары. Ведь она определяет моду в ганцах, в парном катании. Как здесь боишься промахнуться. И чтобы людям нравилось, и тебе нравилось, и повторов чтобы не было. Поэтому поиск музыки для ведущей пары обычно длится до тех пор, когда уже и искать нельзя.

Делались попытки заказать музыку композитору. Но путь этот очень непрост. Композитор пишет, приносит, а тебе его опус не нравится. И сказать ты ему об этом честно не можешь: обидишь человека. Он представляет себе музыку к выступлению твоих учеников только так и не иначе, Тебе не нравится мелодия — и все. Почему, объяснить не можешь, от этого стыдно вдвойне, ну, разве скажешь: «Не волнует, не плачу под эту музыку и не смеюсь»?

Другое дело, обратиться к композитору с просьбой сделать аранжировку своего произведения. Когда-то мне очень нравилась мелодия из мультфильма «Бременские музыканты», и я преследовала композитора Геннадия Гладкова повсюду. Где я только его не находила! Он был от этого в ужасе, потому что избавиться от меня не мог: уехал отдыхать в Рузу, за 110 километров от Москвы, я появилась на следующее утро к завтраку. Увидев меня на пороге столовой, он потерял аппетит на неделю. Потом мы стали большими друзьями, но первый мой натиск на талантливого, тонкого и не очень общительного человека привел его в негодование. Но Гладков быстро догадался, что я отношусь к категории одержимых, и сказал, что готов сделать аранжировку и продирижировать на записи, но только в зале кирхи фирмы «Мелодия», где пишутся лучшие наши пластинки, предполагая, что меня туда на порог не пустят.

Я села в кабинете директора «Мелодии» и целый день вела вместе с ним прием граждан. Директор сказал мне, что я сумасшедшая и что в зале, где сейчас записывается Рождественский, Рихтер, Коган, «Бременские музыканты» исполняться не будут. А я твердила, что мне надо для записи всего лишь четыре минуты. Выгнать меня из кабинета не могла никакая сила, и, чтобы от меня отвязаться, директор «Мелодии» дал прямо на следующий день один час на запись. До сих пор я не могу понять, как мне удалось завершить это фантастическое мероприятие.

На следующий день Геннадий Гладков приехал на фирму «Мелодия» и в знаменитом зале четыре минуты из «Бременских музыкантов» были записаны. Гладков же окончательно убедился, что тренер Тарасова потеряла рассудок, когда я, стоя в дверях кирхи, из собственного кармана расплачивалась с каждым музыкантом, пришедшим на запись. Оформлять официальные бумаги времени не оставалось. Татьяна Войтюк и Вячеслав Жигалин катали под эту музыку произвольную программу, зрители были в восторге. Не звучали знаменитые «бяки-буки», так как в наших выступлениях (исключая показательные) использование голоса запрещено, но мелодию эту в конце шестидесятых годов очень любили и пели повсюду.

Трудно сказать, какая музыка больше подходит для использования в фигурном катании. Самая разнообразная. В большой программе оркестр может смениться одной струной. И этот переход может прозвучать замечательно. Все зависит от тысячи факторов. Вот пробую я сейчас подготовить номер, -идущий под стихи Тютчева. Их будет читать Михаил Козаков. Потом голос сменится музыкой. Я хотела подготовить этот номер к нынешнему сезону, но не успела, олимпийский год — времени не хватило.

Есть у меня постановки, которые я могу назвать своими любимыми. Это программа Ирины Моисеевой и Андрея Миненкова 1977 года, построенная на классической музыке: Бах, Вивальди, Моцарт. Обожаю короткую программу Родниной—Зайцева — «Время, вперед!» и цыганский танец Желобинского из «Дон Кихота», произвольный танец Бестемьяновой—Букина 1979 года на мелодию чаплинских фильмов. И их первую программу — под испанские мелодии. Я помню каждое движение по сей день. И наконец, нынешнюю, олимпийскую, русскую, плясовую, ярмарочную.

Меня все время окружает музыка. На тренировке магнитофон работает беспрерывно, дома репетирует муж... Закономерен был бы вопрос: не надоела ли мне музыка вообще? Возвращаясь домой, я выключаю все, что можно выключить: телевизор, магнитофон, телефон. Радиоточки у меня нет. Я отдыхаю только в тишине. Володя обычно репетирует, когда я на работе. Но если он играет при мне, я только счастлива. Люблю его слушать. Наверное, у каждого есть мелодии, дорогие сердцу. У меня — Второй концерт Рахманинова, Я в восторге от музыки Шварца в кино. От всех его песен. Когда у Марины Неёловой дома делался ремонт, она жила у нас, и каждое утро, два месяца подряд, мой муж будил нас, включая запись романса Шварца и Булата Окуджавы «Кавалергарды, век недолог». Мы с упоением подпевали пластинке и готовы были это делать полдня. Марина прекрасно поет. У нее замечательный прозрачный голос.