Четыре танкиста и собака - [261]

Поперек широченной кровати лежали Густлик, Саакашвили и Черешняк. Вихура устроился на составленных в ряд креслах, положив на них перину.

Маруся спала на кушетке. Пальцы ее левой руки покоились на голове Янека, который лежал на диване, подложив под голову вещмешок. Шарик примостился у ног своего хозяина.

За окном раздался залихватский свист. Кто-то насвистывал мелодию марша повстанцев Мокотува 40 . Юзек спустил ноги, поправил обмундирование и встал по стойке «смирно», когда в комнату вошел Лажевский.

– Тс-с-с… – Шавелло-старший приложил палец к губам. – Пусть пока отдыхают.

– Вечер близко. За ними уже идут, – ответил подхорунжий. – Пусть лучше умоются и придут в себя. – И крикнул: – Подъем, подъем, вставать!

Елень протянул руку и, чуть приоткрыв глаза, швырнул в него сапогом. Магнето отскочил и поймал сапог на лету.

Все проснулись и, вставая, потягивались. После вчерашнего боя болели все мышцы и кости. Елень, натянув один сапог, гонялся по комнате за Лажевским, чтобы отнять у него второй.

– Отдай! – Наконец Густлик догнал его, отобрал сапог и, натягивая его, топнул по полу. – Ребята, ведь сегодня же Первое мая. Мы весь праздник проспали.

– С водой неважно, – сказала Маруся, проходя в соседнюю комнату.

– Бочку уже наполнили, – заметил Юзек.

– Первое число еще не кончилось. До полуночи успеете отпраздновать! Янек! – позвал Лажевский.

– М-м-м, – промычал Кос, умываясь над тазом.

– Меня не берешь на операцию?..

– Только экипаж нужен. Зачем рисковать?

– Бог вас за это наказал. Получите шестого члена экипажа.

– Я могу уступить свое место, – вмешался Вихура.

– Кого получим? – спросил Янек.

– Командира.

– На что он нам сдался? У нас свой есть! – возмутился Густлик.

– Какого черта?! – вскипел Саакашвили. – Не нужен он нам!

– Офицера вам дает полковник. Капитана, да еще русского.

На минуту воцарилось молчание. Умытая и причесанная, вернулась в комнату Маруся с чайником в руке.

– Кому горячей? – И тут же спросила: – А что, русский капитан хуже?

Константин Шавелло, сидевший ближе всех к двери, вскочил и подал команду:

– Смирно!

– Вольно! – входя в комнату, сказал полковник. – Не докладывайте… Я хочу сообщить вам о том, что водолаз никаких препятствий не обнаружил. Можно начинать. А для усиления экипажа я даю вам минера-виртуоза, если так можно сказать. – И отступил от двери, чтобы пропустить его.

В комнату вошел офицер в форме советского капитана, в фуражке с красной звездой. Он встал по стойке «смирно» и привычным движением поднес руку к головному убору.

Четверо присутствующих окаменели. Елень так сжал в руках безопасную бритву, что треснула ручка, но силезец и не заметил этого. Маруся стояла с чайником, из которого мимо кружки струйкой лилась на пол горячая вода. Саакашвили с силой рванул воротничок гимнастерки – оторванная пуговица с треском ударила в стекло. Кос, улыбаясь, смотрел в лицо капитана, которое было так похоже на лицо их первого командира, и, тронув собаку, сказал:

– Поздоровайся, Шарик.

Собака посмотрела на хозяина, как бы спрашивая, чего от нее хотят, потом подошла к пришельцу, равнодушно понюхала его ладонь и вернулась к ноге своего хозяина.

Это решило все. Лица членов экипажа сразу же изменились, как будто внутри у них лопнула натянутая струна. Капитан, все еще держа руку у головного убора, по-уставному представился:

– Капитан Иван Павлов, минер.

Туннель метрополитена освещался несколькими яркими лампочками в металлических колпаках. Тарахтел двигатель, отравляя газами воздух, которого здесь и так не хватало. По дну туннеля извивались искореженные рельсы, уткнувшиеся в небольшую гряду развалин, за которой лежало черное зеркало воды, отражавшее яркие лучи света. Туннель круто уходил вниз, исчезая в воде и мраке.

Несколько обливающихся потом, раздетых до пояса саперов ломами, кирками и лопатами копали у стены ров. Услыхав приближающиеся шаги, они подняли головы, разогнули спины, а один из них, вытирая пот со лба, спросил:

– Этот пойдет под воду?

– Этот, – ответил плютоновый, наблюдавший за работой. – Пошевелитесь, потому что он хотя бы вот столько должен иметь воздуха под потолком. – И показал рукой сколько. – Ведь это же не подводная лодка.

Они снова взялись за работу, даже увеличили темп, но не переставали посматривать в сторону, откуда на малой скорости подъезжал «Рыжий».

Танк остановился. Густлик протянул руку в сторону низкого свода, посмотрел на отблески света в неподвижной воде.

– В танкисты пошел, а моряком воевать должен, – сказал он Косу. – Будь здесь Гонората, она сказала бы тебе, что я об этой затее думаю.

– Позаботься о стволе и прицелах.

– Будь спокоен. Так заткну, что ни одна капля не попадет.

Они спрыгнули на землю, за ними спрыгнул и Томаш. Саакашвили и Шарик вылезли через передний люк. Шарик подбежал к воде, лизнул языком.

– Что ты пьешь, глупый? – возмутился Янек. – Иди сюда.

Черешняк достал из танка термос и налил собаке воды в миску.

– Как ксендз, – бормотал он в ухо косматому другу. – Свое есть, а в чужое нос тычешь.

Подъехал грузовик. Из кабины выскочил капитан Павлов и подошел к танкистам.

– Где мое место?

– С правой стороны, внизу. Пулеметчик не поедет, – нехотя доложил Кос.