Четыре танкиста и собака - книга 2 - [3]

Тот молчал, целиком занятый едой. Кроме обычного фронтового гула, может быть более нервного перед наступлением, чем обычно, доносился теперь частый стук топоров — это саперы готовили переправочные средства.

Янек свистнул. Шарик подошел к танку, вернулся с миской и получил свою порцию.

Гулко завыл тяжелый снаряд и разорвался в лесу, в нескольких десятках метров. Все пригнулись, а Томаш пододвинул гармонь к сосне. Крупный осколок упал на середину брезента и разорвал ткань. Черешняк быстро схватил его, но еще быстрее бросил и начал ругаться, дуя на обожженные пальцы:

— Черт! Брезент испортил, теперь протекать будет.

— Саперов — как дятлов, — произнес техник, накладывая себе мяса и каши. — Что ни день — переправа.

— Гражданин хорунжий, — Янек вернулся к делу, о котором ни на минуту не переставал думать, — мы ведь на «Рыжем» с самого начала. И не бросили его, хотя нам давали новый танк, с восьмидесятипятимиллиметровой пушкой.

— Мотор сменили, — вставил Григорий.

— Каждая царапина у него на броне — вот как на теле, — добавил Елень.

Хорунжий отставил котелок и протянул руку к ближайшему из них:

— Автомат!

Взяв поданный ему Густликом автомат, он сунул в ствол кусочек кости и, возвратив оружие, сказал:

— На, стреляй!

— Так ведь разорвет, — возмутился Елень. Он выбросил кость и, вынув из кармана платок, начал старательно чистить дуло оружия.

— А того не понимаете, что пушку вашу тоже разорвет. Знаю, что вас мучает. Я сам еще сопляком на завод пошел. Когда работал, то мне приходилось ящик подставлять, чтобы до станка дотянуться. Если машину любить, если за ней ухаживать и не обижать ее, она отблагодарит, Но с вашим «Рыжим» иначе чем пилой не обойдешься. Ни времени, ни запасных частей. А через несколько дней на плацдарме получите новый ствол...

Из-за деревьев выбежал запыхавшийся Вихура, в шапке, сдвинутой на затылок, в расстегнутом у горла мундире.

— Ребята! — закричал он издалека. — Не дали мне патрули прямо к вам подъехать, пришлось оставить мою развалину метрах в пятистах отсюда. Привет! Хорошо, что к обеду успел! — добавил он, видя расставленные котелки и термос. И только тогда заметил офицера.

— Извините, гражданин хорунжий, не заметил. Капрал Вихура. Разрешите?

— Садитесь, — прервал его мастер и жестом указал место.

— На, бери. — Елень протянул шоферу котелок. — Самая гуща, со дна. — И он воткнул ложку, показывая, что она стоит.

Вихура ел молча, посматривая по сторонам.

— Ну, за работу! — Оружейник повернулся к Григорию. Оба встали и подошли к танку. Хорунжий свернул самокрутку, прикурил и, взяв ножовку, стал примериваться к стволу.

— Чего это он? — спросил Вихура. — Рехнулся?

— Досталось нам от «пантеры». Теперь пилить нужно, — со злостью пояснил Янек.

— Дело табак. — Вихура кивнул головой и засунул в рот кусок говядины. — Тринадцатое...

— С полным ртом не разговаривают, — начал поучать Елень.

— Тринадцатое, говорю, несчастный день...

— А все-таки не ушли фрицы от нас.

Раздался скрежещущий звук распиливаемого металла. Все вздрогнули, но никто не посмотрел в ту сторону.

— Столько несчастий в один день! Ротмистр ранен, «Рыжего» покалечили. И с Марусей ты не встретился...

— Чепуха. Предрассудки, — возразил Кос.

— Ребята, — сказал Вихура почти шепотом, — я слышал, как генерал в штабе говорил, что вы будете переправляться с первой дивизией.

— По мосту? — спросил Янек.

— Нет, на пароме. Перед дивизионной артиллерией. Я вас прошу, не рвитесь вы уж очень вперед...

— А я тебе советую не выезжать из окопа! — сердито крикнул Янек. Его все больше раздражал скрежет стали. — Зачем ты вообще сюда притащился?

— Не кричи на меня, заикой сделаешь, — отрезал Вихура. — Я приехал, чтобы сказать вам, где Огонек. Хотел подбросить, но если ты так кипятишься... — добавил он вставая.

— Подожди, — попросил Кос и повернулся к Еленю: — Нельзя, конечно, отлучаться от машины, но Маруся была у моря, ждала...

— Успеешь за час туда и назад? — спросил Густлик шофера.

— За полтора.

— Э-э, рискнем! Езжай, командир, мы тут пока за тебя...

Кос вскочил на ноги и потащил Вихуру в лес. Вдогонку за ними бросился Шарик.

— Должен же Янек ее повидать, — пояснил Елень Че-решняку. — А то у танка полствола, а у командира полсердца.

— Пан плютоновый... — начал Томаш.

— Чего тебе?

— Хорунжий обещал дать нам за рекой новый ствол.

— Ну, обещал.

— А откуда он возьмет?

— С разбитого танка.

— А если наш разобьют?

— С нашего ствол не снимешь — обрезанный.

Елень со злостью мотнул головой и закрыл ладонями уши, чтобы не слышать резкого скрежета металла и глупых вопросов. Ясно ведь как божий день — в каждый танк может попасть снаряд, каждый танк может сгореть, и нечего об этом болтать. Несмотря на жару, Елень напялил на голову шлемофон и затянул ремешок под подбородком. Оградив себя таким образом от мира звуков, он лег под сосну и закрыл глаза.

Солнце, проникая сквозь ветви, чуть пригревало его щеки, а апрельский ветерок ласкал их, как когда-то давным-давно на лесных полянах Бескид. Затосковал Густлик по дому, которого не видел уже четыре года. И хотя он знал из писем, что отец и мать его живы, тоска была столь острой, что он почувствовал комок в горле и боль, как от раны.