Четыре истории из жизни государственных преступников - [11]

Только теперь Барахохло понял, что стычка с Константиновым не осталась незамеченной. Четверо пильщиков, возившихся возле электропилы, смотрели в его сторону.

— Ладно ты его отделал, — сказал один из пильщиков. — Не знаю, об чем ты с ним облаживал, только все знают, для них не вора обмануть, всё одно как цыгану лошадь красть, самое родное дело. Шпана он отпетая, не знал?

С этого дня Барахохло, казалось, потерял интерес ко всему, только Таня по-прежнему постоянно мерещилась ему, во сне и наяву. Он перестал делать шкатулки и на ругань и угрозы надзирателя Бурдяева отвечал молчанием. Недавно еще лагерный аристократ, обладавший, казалось, неистощимым запасом валюты — пачками запрещенного чая, он снова сел на суп из подгнившей капусты и кашу, сваренную из злака, неизвестного на воле, но исправно поставляемого в лагерь, и имевшую вкус асфальта, замешанного на касторке. Через несколько дней брюки стали спадать с него. Он стал туже затягивать их обрывком веревки.

На работе, постоянно думая о Тане и мучительно ища способ отделаться от лейтенанта, стоящего на пути к женщине, которую, он был уверен, ему никогда не заменить никакой другой, он стал забывать, что отвечал за дизель. Несколько раз он пропускал срок замены масла, в другой раз слишком поздно заметил течь… Начальник электростанции вскоре обнаружил, что зек, приставленный к дизелю, то ли прикидывался дураком из лени, то ли сознательно саботировал. В ответ на жалобу начальника электростанции начальник лагпункта перевел Барахохло обратно в разгрузочную бригаду. Теперь он снова катал баланы, в одной бригаде с Асланом.

Когда состав с лесом подавался для разгрузки, бригаду вызывали из зоны в любое время суток, так как каждый час простоя платформ обходился ДОКу во многие тысячи. Начав разгрузку, бригада оставалась на работе день ли, ночь ли, пока все платформы не опустевали, и такая смена могла длиться десять, двенадцать, четырнадцать и даже восемнадцать часов без перерыва. Вызовы на разгрузку часто попадали на часы, когда Таня была в ларьке, но Барахохло был даже доволен этим, так как видеть Таню теперь стало для него пыткой, от которой он сам, по своей воле, был не в силах отказаться, когда находился в зоне. Если же в эти часы он оказывался на разгрузке баланов, ему казалось легче катать многопудовые бревна, чем стоять в полутьме ларька, всего в двух шагах от Тани, такой близкой к нему и такой мучительно недостижимой.

На каждой платформе работало по восемь человек. Двое из них — верхние, балансировали в семи метрах над уровнем рельс, на самом верху штабеля бревен, сложенных на платформе и обмотанных вкруговую железной проволокой. Орудуя кусачками, верхние обрезали петли проволоки и по-одному, придерживая их, перекатывали баланы через край штабеля. Их главная забота была не дать скатываемому бревну увлечь вниз остальные бревна. От верхних требовалось почти акробатическое чувство равновесия и отсутствие страха высоты. Двое средних, стоя на краю платформы, должны были направлять скатывающийся двухсоткилограммовый балан на деревянные полозья, наклонно приставленные к платформе. Их единственным инструментом были их бицепсы и руки в толстых ватных рукавицах. Двое нижних работали на уровне земли, где, вооруженные толстыми кольями, они принимали балан на полозья, притормаживая его, пока он соскальзывал до уровня бетонной площадки. Еще двое укладчиков откатывали баланы от состава и укладывали в штабеля, в три балана по высоте, на противоположной стороне площадки.

На каждой из четырех позиций время от времени происходили чп. Хоть и редко, но случалось, что верхний падал со штабеля; средний мог быть сорван с платформы падающим бревном; нижний мог угодить под уроненный балан. Заменить зека, выбывшего из бригады из-за аварии, было намного проще, чем заниматься таким скучным и хлопотным делом, как установка приспособлений, которые могли бы сделать их труд более или менее безопасным занятием — тем более, что речь шла всего лишь о зеках, да еще в большинстве иноподданных.

В этот понедельник состав с лесом прибыл около пяти вечера. Вскоре после начала разгрузки стемнело. Работа продолжалась при свете чадящих факелов, чей колеблющийся на ветру свет бросал гигантские тени на бетонную площадку, вдоль которой выстроились восемь платформ. Разгрузка первых четырех заняла более семи часов. Посидев немного на бревнах, разгрузчики неохотно вставали, подчиняясь крику бригадира.

По указанию бригадира, Барахохло стал средним, в паре с татарином Закировым. На верх штабеля бригадир послал двух корейцев, в то время как Аслан и еще один кореец оказались нижними. Несчастье случилось часа через три после начала разгрузки второй половины состава, когда восточный край неба уже светился серым над гребенчатым контуром сосновых верхушек. После более чем десяти часов разгрузки вся бригада работала уже в состоянии полусна, и окрики бригадира все меньше и меньше достигали цели.

К этому времени высота штабеля на платформе уменьшилась примерно наполовину, так что лицо Барахохло оказалось уже на уровне коленей корейцев, работавших на верху штабеля. Направив очередной балан на полозья, Барахохло на мгновение прикрыл глаза. Смутное ощущение внезапной опасности заставило его вздрогнуть. Он открыл глаза. В нескольких метрах от него, на верху штабеля кореец, размахивая руками, качался на бревне, которое почти наполовину уже нависало над пустотой. По неудержимому сползанию бревна было ясно, что кореец не удержит его. Второй кореец, который в это время был на другой стороне штабеля, побежал по бревнам к напарнику. Ноги его соскальзывали с круглых баланов, он протягивал руки к напарнику, очевидно опаздывая: ничто не могло уже удержать балан на краю штабеля. Падающее бревно поворачивалось под ногами корейца. Конец бревна, ближний к Барахохло, уходил мимо него, в сторону. Краем глаза Барахохло увидел, что Закиров уже спрыгнул с платформы и бежит в сторону от нее, но оба нижних, Аслан и его напарник-кореец, стоят на бетонной площадке, спиной к платформе, не видя начинающих валиться вниз бревен. На его крик Аслан и кореец стали поворачивать головы, но Барахохло знал, что они еще только начинают понимать, что происходит, и когда поймут, будет поздно и им не выскочить из-под грохочущего обвала двухсоткилограммовых монстров.