Четыре грустные пьесы и три рассказа о любви - [6]
Борис: Она ведь кончилась.
Ирина: Война, ты имеешь в виду? Такой же мальчик, каким ты был, мой родной, хорошим, умным, самым любимым, таким и остался.
Борис: Нет.
Ирина: Глазки у тебя такие же. Она закончилась, а окопы еще до конца не заросли, понимаешь?
Борис: Зачем она это прощение приняла? Зачем она его простила?
Ирина: Я ведь тебя тоже уже простила, ты ведь нас не шантажировал, нет? Я сама не знаю, как она могла прощение принять, ведь Андрей погиб, пропал, вернее. Она дольше жила и больше знала.
Валентина: Вы еще долго будете разговаривать? Всем спать пора.
Валентина и Анна уходят в дом.
Ирина: Еще немножко. Люди разные. Самые разные. Никто ничего не сказал, семья это в тайне хранила, ну ходил офицер, мало ли что ходил. Она немецкий знала, народ думал, он с ней русским языком занимается. Да и кто думал. Бабы злые, может, конечно, что и думали, только отец с матерью еще были живы, а они уважаемыми людьми были. На каждый роток не накинешь платок, но тут даже, видимо, самые злые языки молчали. А Алешку, третьего младшего в их семье… Ладно, я тебе это завтра расскажу.
Борис: Рассказывайте.
Ирина: Расскажу. Алешка маленький был, дурачок, во все лез, всем интересовался, играли они с ребятами раз гранатами, в костер их бросали, дураки маленькие. И одна взорвалась, он до дома успел добежать, а кровь хлестала, его мать схватила — и в госпиталь. Он ведь немецкий, она — к хирургу.
Борис: И что?
Ирина: Взял он Алешку и оперировать стал. Спас он его. Разные люди. Враги они наши, фашисты, подонки, звери, сколько людей погубили, а встречались и среди них люди. Так и сейчас: вроде и хуже люди стали, и злее, и вроде вокруг нормальных не найдешь, и правды на свете нет. А жизнь дальше идет, не прекращается она, Боря. Новые люди рождаются, вот и у тебя скоро родится кто-нибудь. Ты любишь кого-нибудь?
Валентина возвращается в сад, неся платок для Ирины.
Валентина: Спать ложиться. Немедленно. А с тобой я завтра отдельно поговорю.
Ирина: Что Серафима?
Валентина: Она говорит, что он Андрей. (Ирине) Тетка у тебя сумасшедшая, и ты тоже. Ирка, разве можно с такой короткой стрижкой ходить? Он тебя серьезно не воспринимает — выглядишь, как ребенок. Я сама с ним завтра поговорю.
Ирина: Представляешь, Боря, меня однажды в магазине за парня приняли, женщина сзади стояла, лицо не видела и все твердила, я за ним, за ним, а я ей сказать не решалась, что она ошибается.
Валентина: Сколько тебе можно говорить, смени гардероб. И косметика… Как ты вообще в городе жила, как тебя только бабы не сожрали?
Ирина: Сожрали.
Валентина: Вот именно. Была бы, как все, и сейчас бы работала, а ты все: у меня спортивный стиль, спортивный стиль. Виктору как на глаза покажешься, он тебя сто лет не видел? А ты?
Ирина: Да у нас тут семейные проблемы, какой Виктор. Не до него.
Валентина: Может, отдашь?
Борис: Не могу.
Валентина: Я не дам тебе продать этот дом. Старухи и Ира здесь останутся, что бы у вас ни случилось. При моей жизни Серафима в психушку не попадет.
Утро. Яркое солнце, шелестит листва. Ирина и Борис около кровати в саду.
Ирина: Спишь еще? А я пришла тебя будить. Насмотрелся на звезды?
Борис: Насмотрелся.
Ирина: Иди, умывайся, да завтракать будем. Не хочешь ничего сказать?
Борис: Нет.
Ирина: Жаль, Валя думала, ты отдашь. Нет таких причин на свете, чтобы так поступать. Не может бабушка дарственную на дом подписать. Серафиму заберут, не пустят её в дом престарелых. Я всю ночь гадала, что у тебя произойти могло. Не расскажешь? Может, мы бы поняли.
Борис: Мне не нужно ни прощение, ни понимание.
Ирина: Это ты сейчас такой. А потом и прощение, и понимание будут нужны.
Борис: Я бы на вас женился, и умная вы, и добрая, и все понять можете, и о прощении рассуждаете, и простить сможете. Только не женюсь на девочке.
Ирина: Опыта мало? Даже замужем не была?
Борис: Вы девочка совсем. И одеваетесь, как девочка и думаете, как девочка. Я по-вашему подлость совершил, вам жить негде будет, а вы прощаете.
Ирина: Потому что не будет этого. Ты же совсем другой. Что это — притворство, игра?
Борис: Другим не буду.
Ирина: Что тебя может остановить?
Борис: Может быть, вы на моем месте сейчас вообще в речку бы кинулись.
Ирина: Я бы лотерейный билет купила и молилась. Я знаешь, как думаю. Есть жирафы, значит, есть Он.
Борис: О чем Вы?
Ирина: Жираф прекрасен и беззащитен.
Борис: Если есть Он, почему тогда многие фашисты после войны долгую обеспеченную жизнь прожили?
Ирина: Не знаю, Боря, только им тоже пришлось умереть.
Борис: Вы о прощении говорили. Может, их простили? Истории мне о хороших немцах рассказывали? А я, может, не хочу, чтобы меня прощали. Может, хочу, чтобы стукнули, пощечину дали, из дома навсегда выгнали.
Ирина: А ты бы потом сказал, что для больного ребенка деньги собирал?
Борис: Что?
Ирина: А ты бы сказал, что для больного ребенка деньги собираешь?
Борис: А если бы так, вы бы дом отдали?
Ирина: Для своего или чужого?
Борис: Для любого.
Ирина: Наверное, часть людей кинулась бы бить себя в грудь и говорить, что отдали бы. Другие сказали бы «нет». В таких случаях по нитке собирают голому на рубаху.
Борис: А если ниток не дают? Вы бы отдали? За своего?
Фантастическая повесть. История путешествия молодого человека в загадочную часть мира, в которой имеют большое значение образы, предсказания, мечты, символы и знаки.
Сборник коротких фантастических рассказов. Повествование ведется от лица Мара Эйта. Мар Эйт не смог жениться на любимой женщине из-за законов о Генетической целесообразности и финансовом обеспечении. Совет обвинил его в измене и объявил в розыск. Мар Эйт бежит и скрывается от Совета на Земле. Он пишет записки, небольшие рассказы. У него нет обратного билета, но он ищет дорогу домой.
Рассказ из сборника «Русские женщины: 47 рассказов о женщинах» / сост. П. Крусанов, А. Етоев (2014)
Им по шестнадцать, жизнь их не балует, будущее туманно, и, кажется, весь мир против них. Они аутсайдеры, но их связывает дружба. И, конечно же, музыка. Ред, Лео, Роуз и Наоми играют в школьной рок-группе: увлеченно репетируют, выступают на сцене, мечтают о славе… Но когда Наоми находят в водах Темзы без сознания, мир переворачивается. Никто не знает, что произошло с ней. Никто не знает, что произойдет с ними.
Роман молодого чехословацкого писателя И. Швейды (род. в 1949 г.) — его первое крупное произведение. Место действия — химическое предприятие в Северной Чехии. Молодой инженер Камил Цоуфал — человек способный, образованный, но самоуверенный, равнодушный и эгоистичный, поражен болезненной тягой к «красивой жизни» и ради этого идет на все. Первой жертвой становится его семья. А на заводе по вине Цоуфала происходит серьезная авария, едва не стоившая человеческих жизней. Роман отличает четкая социально-этическая позиция автора, развенчивающего один из самых опасных пороков — погоню за мещанским благополучием.
Россия, начало 2000-х. Расследования популярного московского журналиста Николая Селиванова вызвали гнев в Кремле, и главный редактор отправляет его, «пока не уляжется пыль», в глухую провинцию — написать о городе под названием Красноленинск, загибающемся после сворачивании работ на градообразующем предприятии, которое все называют просто «комбинат». Николай отправляется в путь без всякого энтузиазма, полагая, что это будет скучнейшая командировка в его жизни. Он еще не знает, какой ужас его ожидает… Этот роман — все, что вы хотели знать о России, но боялись услышать.
Триптих знаменитого сербского писателя Милорада Павича (1929–2009) – это перекрестки встреч Мужчины и Женщины, научившихся за века сочинять престранные любовные послания. Их они умеют передавать разными способами, так что порой циркуль скажет больше, чем текст признания. Ведь как бы ни искривлялось Время и как бы ни сопротивлялось Пространство, Любовь умеет их одолевать.
Прогрессивный индийский прозаик известен советскому читателю книгами «Гнев всевышнего» и «Окна отчего дома». Последний его роман продолжает развитие темы эмансипации индийской женщины. Героиня романа Басанти, стремясь к самоутверждению и личной свободе, бросает вызов косным традициям и многовековым устоям, которые регламентируют жизнь индийского общества, и завоевывает право самостоятельно распоряжаться собственной судьбой.