Четыре четверти. Взрослая хроника школьной любви - [95]

– Ольга Николаевна, зачем вы мне это рассказываете? Ведь это совсем другая ситуация.

– Не знаю даже. Вспомнила, глядя на тебя. Просто я часто думаю: а если б я его тогда не оттолкнула, не предала? Неужели и ему, и мне было бы хуже? Прошло столько лет, а я не могу себе простить. Терпимости – вот чего никому из нас не хватает. Терпимости и простой доброты.

Они посидели еще какое-то время молча.

– Ну, ладно, ты иди. Вы сейчас куда, к Гофманам на дачу? Давай, а то ребята тебя не дождутся.

Маша тяжело встала и неспешно пошла к двери. Потом повернулась и порывисто подбежала к классной:

– Вы простите меня, Ольга Николаевна, – и, сама не ожидая этого от себя, поцеловала ее в напудренную щеку.

В коридоре Маша увидела Ольку Бертеньеву. Она одиноко-покинуто стояла к ней спиной, облокотившись на подоконник. Маша подошла и взяла ее за руку:

– Пошли быстро.

Ребята на улице набросились на Машу:

– Мы за тобой по всей школе бегаем. Где ты ошиваешься?

– Я Олю искала. Она потерялась. Ребята тихо зароптали. Оля, если б Маша крепко не сжимала ее руку, наверное бы, уже сбежала.

– Да у меня, в общем-то, были другие планы…

– Никаких у тебя планов не было, – отрезала Маша.

– Мы с ночевкой. Там места не хватит, – выступила Инга.

– Тогда я могу остаться, – не сдавалась Маша. – Раньше как-то умещались.

Ребята мялись, переглядываясь.

– Как хотите. Я без Ольки тоже не поеду. Я ничем не лучше ее. Вот он знает, – и она кивнула на Монмартика.

– Да ладно, – решился Громила. – Поехали быстрее. Там разберемся.

25 мая, пятница. Последний звонок (продолжение)

Было классно. Тепло и солнечно. Почти по-летнему. Лишь затопляемый чуть ли не каждую весну и по этому поводу не работающий водопровод создавал мелкие житейские проблемы. Громила притащил из дальнего колодца одно ведро на всех. Воду выдавали по карточкам: одну кружку в руки.

С шашлыками возились в саду. Громила, отправившийся в дом за спортивным горным велосипедом, вернулся через пару минут обескураженный.

– Наташ, ты была на черном ходу? Опять вскрыли, сволочи. Стекло разбили, и велосипеда нет. Только ведь вчера специально для сегодняшнего дня привез. У-у, паразиты. – Он хрястнул кулаком по бедному, ни в чем не повинному столику, от которого отлетела старая доска. – Считай, каждый год вскрывают. И брать-то нечего бывает – все равно… Надо же было, чтоб именно сегодня.

– Это не совпадение. Кто-то рядом. Видели, как ты привозил велик.

Громила еще долго бушевал в бессильном безадресном гневе:

– Передушил бы вот этими руками.

Олька пыталась его успокоить и утихомирить.

Наташа склонилась над шепеляво скворчащими углями, заливая язычки пламени, прорывающиеся то там, то здесь и облизывающие сочащиеся маринадом кусочки свинины. Между нижним краем коротенькой блузки и оттопыренным поясом переодетых на даче обрезанных у колен джинсов белела узкая полоска нежной незагорелой спины. Если б Лошак прошел мимо такого соблазна, то это верно был бы уже не Лошак. Кружка с жертвенной, единственной на весь вечер водой была вылита в разверзшуюся в одежде щель во всем своем объеме. Инга, стоявшая тут же у Наташки за спиной, прыснула, не сдержавшись. Наташа разгибалась медленно с не предвещавшим ничего хорошего перекошенным фейсом. Две тонкие струйки стекали по щиколоткам в кроссовки. В следующий момент все, что еще не вылито было на угли, было выплеснуто в лицо обескураженной Инги. Капли скатывались с ее волос, подбородка, с темных стекол ее очков. Пауза была недолгой, и вода из Ингиной кружки уже стекала по и без того скособоченному Наташкиному лицу. Лошак, виновник разборки, стоял между двумя девчонками, сотрясаясь от хохота. Но воды на него уже не было. Дальше пошла цепная реакция. Олька, только что утешавшая Громилу, попыталась вылить свою кружку ему на голову, но, не дотянувшись, окатила только его белую рубаху. Прежде чем Громила добежал до своей кружки, Олька спряталась, прикрываясь им, как живым щитом, за Диком, но Макс тут же окатил ее сзади по полной программе. Дальше восстановить события было уже невозможно. Поливали все и всех. Кто-то очень умный окатил остатками воды прямо из ведра Машу, не трогавшую никого. Удивительно, до какой степени оказалось возможно вымочить дюжину ребят одним-единственным ведром ледяной воды. Среди общего мокрого побоища гордо возвышался забравшийся на стол Лошак в идеально сухом парадном костюме с галстуком – первопричина всех разборок вышел сухим из воды. Замочили, как всегда, невинных.

В девичьей, запертой от мужских глаз, развешивались на просушку предметы женского туалета. Маша оказалась, пожалуй, самой мокрой из всех пострадавших в водяной битве. Она вытерлась, как сумела, предложенным Наташей полотенцем и с отвращением натянула вновь холодную безнадежную блузку на голое тело. По саду бродили полураздетые мальчишки, которым досталось не меньше, чем женской половине компании.

Они ушли уже достаточно далеко за высоковольтку. Острые зелено-черные на фоне заката верхушки деревьев начинали царапать падающее на них солнце. Где-то высоко сзади, не дожидаясь захода подруги, на небе начинал проявляться полупрозрачный огрызок луны.