Четыре четверти. Взрослая хроника школьной любви - [87]
Он не договорил. Они в кружении выскочили на самый край подиума, его нога соскользнула, и, увлекая за собой Машу, он рухнул вниз, не расставаясь с партнершей, под издевательское «…и девочку, которой нес портфель».
Они лежали, отсмеявшись и тяжело переводя дыхание, на полу, друг возле друга. Маша, неудачно упав, потянула связку кисти, но боялась пожаловаться, чтобы не порождать в нем чувства вины. На Женю вновь навалились мрачные мысли. Маша угадывала это по его лицу не умеющему драпировать чувства.
– А я столько времени готовил работу для Парижского салона. Теперь это все ни к чему, – проговорил он, и плохо скрываемая тоска прорвалась наружу. – Выставка должна состояться летом. Если б я туда попал, одно это было бы самой большой победой, о какой только можно мечтать. Теперь все рухнуло.
– А что ты думал туда везти?
– Идем. – Женя взял ее за больную руку и потянул, увлекая за собой.
Закусив губу от резкой боли в запястье, чтобы не выдать себя, Маша сама встала и, вставив ноги в гигантские незавязанные кроссовки, послушно пошлепала следом за провожатым. Они прошли сквозь конвой молчаливых узнаваемых скульптур. Старый знакомый конкистадор теперь был слишком мелок для своего чересчур мощного буцефала, сменившего прежнюю клячу. Женя подвел Машу к своему рабочему месту. Приподнял, подсадив на стол.
– Вот, смотри. Теперь все можно.
Белое покрывало таило под собой нечто неопознаваемое. Он неспешно стащил тканюшку.
Перед Машей открылось то, что несколько месяцев подряд занимало пусть не единственные, но, возможно, самые сокровенные Женины помыслы. Маленький айсберг белоснежно-матового мрамора стаял по весне сверху, обнажив скрывавшуюся в его бесформенном объеме просыпающуюся от зимнего сна, приподнявшуюся, опираясь на тонкую напряженную руку, девушку. Она сама еще не была очерчена четко. Сон или туман или водяные брызги омывающих ее ложе волн делали ее фигуру романтично-затушеванной, если такое описание уместно при характеристике скульптуры, высеченной из твердой каменной глыбы, не терпящей нечеткости. Девушка прогнулась в гибкой линии молодого обнаженного тела. Вытянутая стройная нога, вторая поджата. Полусонная-полудетская улыбка, таящаяся в уголках приоткрытых губ. Непостижимо глубокие черные провальные зрачки и белый, сверкающий отблеском кубик мрамора – блик падающего света. Плавный изгиб длинной тонкой шеи, головка склонилась набок, и замершим водопадом волосы струились вниз, смешиваясь, растворяясь, переходя в волны и пену бурлящих в ногах барашков, чем-то до боли напоминающих кудряшки беломедвежьей шкуры. Нежное матовое тело девушки, только что выкристаллизовавшейся из удивительной смеси застывшей воды и расплавленного, отступившего камня, было чудовищно однозначно, и Маша вспыхнула от этой узнаваемости. Ее нагота, проступающая сквозь камень и веер замерзших на лету брызг, хоть и не вполне откровенная, была все же чересчур натуралистична для того, чтобы Маша была готова с ней смириться. Возможно… даже скорее всего, это было лучшее, что когда-либо создал ее Женя, – но это было доступно лишь двум парам глаз во всей Вселенной.
– Я бы назвал ее «Рождением Афродиты». Она еще не закончена. Мрамор надо полировать. Каменный постамент тоже еще придется обрабатывать…
Маша взяла в руки сложенные лицом вниз наброски. Петербургские зарисовки. Как недавно и как безумно давно это было. Ей казалось, что она жила одной с Женей жизнью всегда. «Рождение богини любви». Женя отсчитывает свою жизнь с этого самого момента. Да, пожалуй, он прав. Во всем, что происходило до того, не было содержания. Она смотрела на прошлое как сторонний наблюдатель, и только от настоящего не могла отстраниться.
– Хорошо, что Парижа не будет. Ты никогда и никому не покажешь эту работу. – Маша встала и накрыла скульптуру покрывалом.
– Ты недовольна? Тебе не нравится?
– Я не хочу, чтобы кто-либо кроме тебя мог видеть меня. Ты не спросил моего разрешения, когда начинал. Я не дам его тебе никогда в жизни.
– Маша-а…
Она сразу вспомнила все, ради чего прибежала сегодня сюда, но это было бы уже слишком.
По субботам занятий не было. Но день от этого не стал легче.
Тяжелая дверь открылась, пропуская ее внутрь. Ко всем напастям, которые уже обрушились на нее за последнюю неделю, прибавилась еще одна, которую тоже надо было выдержать. Маша тихо, неслышно сняла плащ, посмотрелась в зеркало, поправила, взрыхлила прическу, потом все же зажмурившись от ужаса перед предстоящим испытанием и, наконец, выдохнув полной грудью, вышла в свет.
Был тот редкий случай, когда семья собирается в полном своем составе. Даже папа в эту субботу был дома. Он обернулся на Машин «Привет!» и снял очки, делавшие его старше, серьезнее и официальнее, сунув машинально дужку в рот.
– Лихо, – определил он после застрявшей на некоторое время паузы. – Так, значит. И кто это тебя надоумил? Монмартик твой?
– При чем тут Женя? Я сама так решила. Он понятия не имеет. Устала я от них. А с распущенными и вовсе невмоготу. Всюду цепляются. Меняю имидж, – и она прокрутилась на месте так, что коротко постриженные волосы взлетели черным блестящим веером.
На первый взгляд они обычные люди. Он просто хмурый, неприветливый парень. Она - веселая и жизнерадостная девчонка. Они оба помешаны на машинах и обожают шальной адреналин ночного города и высоких скоростей. Они не мыслят себя без музыки. Он пишет песни, для того, чтобы их никто не услышал. Она - радио ди-джей, голос ночного эфира, без лица, с псевдонимом вместо имени. Они оба - одиночки по жизни. Что будет, когда песня парня помимо его воли попадет на радио и "голос ночи" начнет искать скрытного таланта? А если они случайно окажутся в одной команде челленджеров? Что если два одиночества встретятся?
Зрители в восторге от популярного телешоу. Его красивая, остроумная, доброжелательная ведущая — кумир миллионов. Но что происходит с ней по ту сторону экрана?Неотразимую телезвезду изводит ревностью и бесконечными придирками надоевший муж?Значит, надо избавиться от благоверного раз и навсегда. Чтобы ничто не мешало наслаждаться жизнью.Чтобы наконец почувствовать себя не только успешной, но и счастливой.
Настоящая любовь требует величайшего самопожертвования. Чтобы уберечь любимого человека от мучительного разочарования, героиня берет на себя вину за то, чего никогда не совершала. В разлуке проходит несколько лет, и вот они встречаются снова. На этот раз их любовь побеждает все обиды, подозрения и сомнения, и герои романа наконец находят свое счастье.
Для Милдред Догэрти, героини романа, главным в отношениях двух любящих людей всегда была полная честность. И когда она поняла, что возлюбленный предал ее, она без раздумий порвала с ним. Но через несколько лет их дороги с Норманом Ллойдом снова пересеклись. И эта встреча заставила ее на многое взглянуть совсем по-другому.
Очаровательная талантливая балерина Люси находит свое счастье, встретив молодого успешного дипломата Джулиана. Однако его мать прикладывает все усилия, чтобы разлучить влюбленных. С необыкновенной изобретательностью она клевещет на Люси…
Они совершенно не подходят друг другу. Он преуспевающий адвокат, а у нее свое кафе в Гамбурге. Его переполняют нереализованные желания, а она пытается в них разобраться. Он любит свою мебель, а она – свои проблемы. И при этом оба любят друг друга. Но в одно проклятое утро все рушится в одночасье. С разбитым сердцем садится она в машину, одержимая жаждой мести. Тем более что завтра ей исполнится 32 года.