Четыре четверти. Взрослая хроника школьной любви - [81]
«Таганка» выкинула ее эскалатором на поверхность. Как руду из земных недр, метро выдавало на-гора добытых из шумных голубых вагонов пассажиров, но все новые нескончаемые партии несчастных попадались в ловушки выстроившихся шеренгой турникетов. Маша вдохнула с облегчением коктейль, замешанный на кислороде, еще не сгустившихся поутру выхлопных газах и целом букете городских запахов, включающих в себя и грилистый аромат копченых цыплят, и дымный смрад курящей у входа урны.
Маша считала, что хорошо помнит эту дорогу. Она уверенно свернула в пугавшие ее некогда забытые с прошлого-позапрошлого века улочки, заросшие бурьяном все еще не прополотых архитекторами запущенных домов, и тут растерялась, поняв всю нетривиальность задачи. Утром город выглядел совсем иначе, чем тем единственным полуночным вечером, когда Монмартик вел ее к себе в студию. Если честно, то и дома теперь не казались такими страшными, заброшенно одинокими, но выглядели они совсем не так, как в ее воспоминаниях четырехмесячной давности. Маша шла, полагаясь уже не на память, а на ощущения, которые подбрасывала память. Наконец, какой-то деревянный сползший на один угол дом, знакомо щурясь слепыми окнами, зевнул открытой настежь пастью подъезда. Счастливая, что добралась до намеченной цели, Маша преодолела несколько скрипучих ступенек и окунулась в скрывающийся в глубине полумрак.
– Женя… – позвала она негромко, но дом не откликнулся.
Она нащупала обшарпанную дверь и толкнула ее…
В пустой грязной комнате, тупо глядя на нее красными осоловелыми глазами, на железной, с рваной пружинной сеткой голой кровати сидело два мужского пола существа. На трехногом табурете перед ними располагались бутыль с мутной жидкостью, надгрызенный батон и еще что-то несъедобное, разложенное на жеваной газете. Третий дух стоял к Маше спиной в дальнем углу. Он обернулся на Машино появление, не меняя в целом позы, и проговорил шепеляво беззубым ртом:
– Ну, проходи. Че вштала? Жавтракать будешь? У тебя курево ешть?
Маша на пару секунд застыла в оцепенении. Все три аборигена рассматривали ее без особого любопытства. Затем она резко хлопнула дверью и бросилась со всех ног на улицу. Маша бежала, боясь остановиться, ей мерещилось, что кто-то непременно гонится за ней, и ей было страшно потерять мгновение на оглядку назад.
В среду вечером, на другой день после его ухода из дома, Женя позвонил ей с чужого мобильника. Разговор был краток. Необходимость в ночевках на вокзале отпала. Маша вначале не поверила, решила, что Женя пытается отвязаться от нее, поскольку еще в школе она заявила ему, что будет ночевать с ним там же, куда отправится он. Предыдущая ночевка на вокзале была мучительно-ужасна, но, как ни парадоксально, Маша ни за что бы не согласилась отказаться ни от нее, ни от возможных последующих. В этой полубессонной вокзальной ночи, проведенной на жестком Женином плече, было, наверное, больше единения, чем за те первые петербургские сладкие, безмятежные дни. Любовь приобретала чуть слышный привкус полыни – именно то, что сглаживает приторные ее оттенки и позволяет ей больше уважать самою себя. Но Маша напрасно подозревала Женю в кознях. Кац (один черт знает, как он догадался о Жениных проблемах) разрешил ему, если надо, оставаться ночевать в студии.
Маша выскочила прямо к нужному дому. Теперь она узнала его без всяких оговорок. И тем не менее, на этот раз она подходила к дому с определенной опаской. И даже когда вчера сделанный для нее дубликат ключа легко провернулся в замочной щели, она тихо-тихо открывала дверь и осторожно заглядывала внутрь.
Студия была безжизненна. Лишь немые изваяния взирали в пустоту перед собой белыми впалыми глазницами. Маша прошлась между мольбертами, глиняными и гипсовыми формами, принимавшими облик то плачущей женщины, то спящей собаки, то целующейся пары. Было странно ходить так одиноко в каменной тиши, и на какой-то миг ею овладело чувство, что она бродит по кладбищу среди надгробий. Она попыталась отбросить ощущение и бегом поднялась на второй этаж по крутой лестнице, едва не свалившись на шатающейся четвертой ступеньке.
Он спал. Антикварный диван был застлан свежей простыней. Женя по-детски обнимал самодельную подушку. Белая наволочка, набитая свитером и другими теплыми вещами. Грубое, из той жизни, солдатское одеяло. С одной стороны написано: «НОГИ».
Маша присела на край у изголовья и, прильнув к нему, поцеловала в теплую колючую щеку. Еще не разлепляя ресниц, Женя обвил ее обеими руками и затянул к себе…
– Ни-ни-ни… – она соскользнула с дивана, отходя на безопасное расстояние.
Женя сел, огорченно поджимая губы. Воплощение немого укора.
– Пожалуйста, не надо, – она снова подошла к нему и пригладила свалявшиеся ночные вихры. – Сегодня нельзя… опасно. Ты же понимаешь. Не обижайся.
– Мужчины не обижаются – мужчины огорчаются.
Но когда он опять потянулся к ней, Маша, на всякий случай, снова отошла:
– Вставайте, сир. Вас ждут великие дела. Полдесятого, сколько можно спать?
– Я лег около четырех.
– Чем же, интересно, ты занимался. И с кем?
– С одной молоденькой и симпатичной девушкой. Но пока это секрет.
На первый взгляд они обычные люди. Он просто хмурый, неприветливый парень. Она - веселая и жизнерадостная девчонка. Они оба помешаны на машинах и обожают шальной адреналин ночного города и высоких скоростей. Они не мыслят себя без музыки. Он пишет песни, для того, чтобы их никто не услышал. Она - радио ди-джей, голос ночного эфира, без лица, с псевдонимом вместо имени. Они оба - одиночки по жизни. Что будет, когда песня парня помимо его воли попадет на радио и "голос ночи" начнет искать скрытного таланта? А если они случайно окажутся в одной команде челленджеров? Что если два одиночества встретятся?
Зрители в восторге от популярного телешоу. Его красивая, остроумная, доброжелательная ведущая — кумир миллионов. Но что происходит с ней по ту сторону экрана?Неотразимую телезвезду изводит ревностью и бесконечными придирками надоевший муж?Значит, надо избавиться от благоверного раз и навсегда. Чтобы ничто не мешало наслаждаться жизнью.Чтобы наконец почувствовать себя не только успешной, но и счастливой.
Настоящая любовь требует величайшего самопожертвования. Чтобы уберечь любимого человека от мучительного разочарования, героиня берет на себя вину за то, чего никогда не совершала. В разлуке проходит несколько лет, и вот они встречаются снова. На этот раз их любовь побеждает все обиды, подозрения и сомнения, и герои романа наконец находят свое счастье.
Для Милдред Догэрти, героини романа, главным в отношениях двух любящих людей всегда была полная честность. И когда она поняла, что возлюбленный предал ее, она без раздумий порвала с ним. Но через несколько лет их дороги с Норманом Ллойдом снова пересеклись. И эта встреча заставила ее на многое взглянуть совсем по-другому.
Очаровательная талантливая балерина Люси находит свое счастье, встретив молодого успешного дипломата Джулиана. Однако его мать прикладывает все усилия, чтобы разлучить влюбленных. С необыкновенной изобретательностью она клевещет на Люси…
Они совершенно не подходят друг другу. Он преуспевающий адвокат, а у нее свое кафе в Гамбурге. Его переполняют нереализованные желания, а она пытается в них разобраться. Он любит свою мебель, а она – свои проблемы. И при этом оба любят друг друга. Но в одно проклятое утро все рушится в одночасье. С разбитым сердцем садится она в машину, одержимая жаждой мести. Тем более что завтра ей исполнится 32 года.