Четыре четверти пути [Сборник] - [69]

На воду шлюпки, помочь —

Вытащить сукина сына

Или, там, сукину дочь!»

Я пожалел, что обречен шагать

По суше, — значит, мне не ждать подмоги —

Никто меня не бросится спасать,

И не объявят шлюпочной тревоги.

А скажут: «Полный вперед! Ветер в спину!

Будем в порту по часам.

Так ему, сукину сыну,

Пусть выбирается сам!»

И мой корабль от меня уйдет —

На нем, должно быть, люди выше сортом.

Впередсмотрящий смотрит лишь вперед —

Не видит он, что человек за бортом.

Я вижу — мимо суда проплывают,

Ждет их приветливый порт, —

Мало ли кто выпадает

С главной дороги за борт!

Пусть в море меня вынесет, а там —

Шторм девять баллов новыми деньгами, —

За мною спустит шлюпку капитан —

И обрету я почву под ногами.

Они зацепят меня за одежду, —

Значит, падать одетому — плюс.

В шлюпочный борт, как в надежду,

Мертвою хваткой вцеплюсь.

Я на борту — курс прежний, прежний путь

Мне тянут руки, души, папиросы, —

И я уверен, если что-нибудь —

Мне бросят круг спасательный матросы.

Правда, с качкой у них перебор там,

В штормы от вахт не вздохнуть —

Но человеку за бортом

Здесь не дадут утонуть!

1969

Баллада о брошенном корабле

Капитана в тот день называли на ты,

Шкипер с юнгой сравнялись в талантах;

Распрямляя хребты и срывая бинты,

Бесновались матросы на вантах.

Двери наших мозгов

Посрывало с петель

В миражи берегов,

В покрывала земель,

Этих обетованных, желанных —

И колумбовых, и магелланных.

Только мне берегов

Не видать и земель —

С хода в девять узлов

Сел по горло на мель,—

А у всех молодцов —

Благородная цель…

И в конце-то концов —

Я ведь сам сел на мель.

И ушли корабли — мои братья, мой флот, —

Кто чувствительней — брызги сглотнули.

Без меня продолжался великий поход,

На меня ж парусами махнули.

И погоду и случай

Безбожно кляня,

Мои пасынки кучей

Бросали меня.

Вот со шлюпок два залпа — и ладно! —

От Колумба и от Магеллана.

Я пью пену — волна

Не доходит до рта,

И от палуб до дна

Обнажились борта,

А бока мои грязны —

Таи не таи, —

Так любуйтесь на язвы

И раны мои.

Вот дыра у ребра — это след от ядра,

Вот рубцы от тарана, и даже

Видно шрамы от крючьев — какой-то пират

Мне хребет перебил в абордаже.

Киль — как старый неровный

Гитаровый гриф:

Это брюхо вспорол мне

Коралловый риф.

Задыхаюсь, гнию — так бывает:

И просоленное загнивает.

Ветры кровь мою пьют

И сквозь цели снуют

Прямо с бака на ют, —

Меня ветры добьют.

Я под ними стою

От утра до утра, —

Гвозди в душу мою

Забивают ветра.

И гулякой шальным все швыряют вверх дном

Эти ветры — незваные гости.

Захлебнуться бы им в моих трюмах вином

Или — с мели сорвать меня в злости!

Я уверовал в это,

Как загнанный зверь,

Но не злобные ветры

Нужны мне теперь.

Мои мачты — как дряблые руки,

Паруса — словно груди старухи.

Будет чудо восьмое —

И добрый прибой

Мое тело омоет

Живою водой,

Моря божья роса

С меня снимет табу,—

Вздует мне паруса,

Будто жилы на лбу.

Догоню я своих, догоню и прощу

Позабывшую помнить армаду.

И команду свою я обратно пущу:

Я ведь зла не держу на команду.

Только, кажется, нет

Больше места в строю.

Плохо шутишь, корвет,

Потеснись, — раскрою!

Как же так — я ваш брат,

Я ушел от беды…

Полевее, фрегат,

Всем нам хватит воды!

До чего ж вы дошли:

Значит, что — мне уйти?!

Если был на мели —

Дальше нету пути?!

Разомкните ряды,

Всё же мы — корабли,—

Всем нам хватит воды,

Всем нам хватит земли,

Этой обетованной, желанной —

И колумбовой, и магелланной.

1971

I. Охота на волков

Рвусь из сил — и из всех сухожилий,

Но сегодня — опять как вчера:

Обложили меня, обложили —

Гонят весело на номера!

Из-за елей хлопочут двустволки —

Там охотники прячутся в тень,—

На снегу кувыркаются — волки,

Превратившись в живую мишень.

Идет охота на волков, идет охота —

На серых хищников, матерых и щенков!

Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,

Кровь на снегу — и пятна красные флажков.

Не на равных играют с волками

Егеря — но не дрогнет рука, —

Оградив нам свободу флажками,

Бьют уверенно, наверняка.

Волк не может нарушить традиций, —

Видно, в детстве — слепые щенки —

Мы, волчата, сосали волчицу

И всосали: нельзя за флажки!

И вот — охота на волков, идет охота —

На серых хищников, матерых и щенков!

Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,

Кровь на снегу — и пятна красные флажков.

Наши ноги и челюсти быстры, —

Почему же, вожак, — дай ответ —

Мы затравленно мчимся на выстрел

И не пробуем — через запрет?!

Волк не может, не должен иначе.

Вот кончается время мое:

Тот, которому я предназначен,

Улыбнулся — и поднял ружье.

Идет охота на волков, идет охота —

На серых хищников, матерых и щенков!

Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,

Кровь на снегу — и пятна красные флажков.

Я из повиновения вышел —

За флажки — жажда жизни сильней!

Только сзади я радостно слышал

Удивленные крики людей.

Рвусь из сил — и из всех сухожилий,

Но сегодня не так, как вчера:

Обложили меня, обложили —

Но остались ни с чем егеря!

Идет охота на волков, идет охота —

На серых хищников, матерых и щенков!

Кричат загонщики, и лают псы до рвоты,

Кровь на снегу — и пятна красные флажков.

1968

II. Конец «Охоты на волков», или Охота с вертолетов

Михаилу Шемякину

Словно бритва, рассвет полоснул по глазам,

Отворились курки, как волшебный сезам,

Появились стрелки, на помине легки, —

И взлетели стрекозы с протухшей реки,

И потеха пошла в две руки, в две руки.