Четвертый раунд - [48]
Дело в том, что предстоящая встреча была не первой. Первая состоялась в июле 1953 года в Бухаресте, вскоре после варшавского первенства Европы, и закончилась она для меня неожиданно и трагично.
Еще в Москве, когда Чиаботару работал в полутяжелом весе, я обратил внимание на его мощные боковые удары с обеих рук. Понятно, что после того, как он перешел в тяжелую весовую категорию, перчатки его легче не стали. Но сильный нокаутирующий удар для тяжеловесов не редкость, и румын не произвел на меня особого впечатления. Во всяком случае, сильным противником я его отнюдь не считал. Даже после того, когда узнал, что ему удалось выиграть бой у Королева. Тем более что их поединок в какой-то мере был спорным, а сама победа Чиаботару сомнительной.
На Всемирных студенческих играх в Бухаресте мы встретились с ним лишь в финале, и до этого я успел еще раз присмотреться к нему на ринге. Приличный боксер, но и только. У меня имелись все основания считать себя лучше. Никто тогда не сомневался в моей победе.
Однако на деле вышло по-другому. Все произошло внезапно. Наш бой продолжался каких-то пятнадцать двадцать секунд, и я до сих пор не знаю, как это случилось. Сколько я потом ни расспрашивал своих товарищей, никто мне толком так ничего и не сказал. Видимо, щадили мое самолюбие.
Чиаботару двинулся в атаку без разведки, сразу же пустив в ход свои размашистые мощные боковые. Я сделал шаг назад, стремясь сохранить дистанцию, я ударил прямым правой в голову, но промахнулся. И тут он меня зацепил…
Очнулся я уже в изоляторе; рядом хлопотал врач. Голова раскалывалась от тупой боли, и чувствовал я себя словно пьяный; в глазах плавало, тело как ватное. Удар, как мне сказали, пришелся точно в подбородок и вызвал длительную потерю сознания. Глубокий нокаут.
После этой истории кое-кто поспешил поставить на мне крест. Припомнили бой с Ниманом — два нокаута на протяжении одного года! Пошли разговоры о стеклянной челюсти, о том, что я не держу удар, что у меня слабая голова и тому подобное. Одним словом, как боксер я якобы умер. В меня перестали верить.
Конечно, понять этих людей можно. По-своему они в чем-то даже были правы. Нокаут здоровья действительно не прибавляет. Особенно в тяжелом весе, где удар порой способен свалить с ног и быка. Не, раз случалось, что боксер после одного-двух нокаутов уже не мог вернуться на ринг, навсегда утрачивал необходимую спортивную форму. Нокаут — штука серьезная. Никто не знает этого лучше самих боксеров. И все-таки бокс без сильного удара немыслим, и с этим приходится мириться. Конечно, высокая техника и большой боевой опыт могут надежно обезопасить, но гарантий не дают и они. Обычно мастера ринга высокого класса, если и пропускают нокаутирующий удар, то крайне редко.
Таково правило. И оно говорило явно не в мою пользу.
Но правила не существуют без исключений. Сам я отнюдь не разделял пессимизма тех, кто поторопился списать меня в архив. Не знаю, из какого материала была сделана моя челюсть — из хрупкого ли стекла или, напротив, из прочного железобетона, но я твердо решил, что не брошу бокс. И слово свое сдержал.
Через положенный по медицине полугодичный перерыв я вновь вышел на ринг и одержал одну за другой шестнадцать побед подряд. Не обошлось опять же и без нокаутов. Одиннадцать боев я закончил с помощью точного завершающего удара. Удержал я за собой и звание чемпиона Советского Союза, подтвердив его в пятый раз на ринге Московского цирка. Словом, мрачные прогнозы скептиков не оправдались
Но долг Чиаботару остался за мной. Я по-прежнему не считал его сильным противником, но эту мою точку зрения предстояло еще доказать.
И вот жеребьевка свела нас на ринге в первом же бою. Трибуны возбужденно гудят: многие знают о том, чем кончилась наша первая встреча, и ждут сейчас поединка с понятным нетерпением. Чиаботару разминается в своем углу; вид у него, как всегда, самоуверенный и чуть надменный. Но я знаю, что на этот раз победы ему не видать…
До гонга осталось несколько секунд. Вспоминаю советы тренера и товарищей по команде; они, я знаю, волнуются вместе со мной.
«Не выкладываться до конца! — всплывают у меня в памяти их наставления. — До финала еще далеко, бои только начинаются».
«Иди на сближение. На отходах, как в Бухаресте, с ним работать нельзя».
И снова:
«Не выкладывайся! Реванш вещь хорошая, но пояс чемпиона Европы лучше!»
Звучит гонг, и Чиаботару сразу кидается в атаку. Тактика все та же — длинные боковые в голову и непрерывный натиск. Видимо, он ждет, что я не выдержу и начну отходить. Но такое уже было, а повторения я не допущу. Я делаю шаг навстречу и бью правой в голову — есть! И сразу левой в корпус, затем опять в голову. Румыну это не нравится. Ближний бой его не устраивает: главное его оружие — длинные боковые — на короткой дистанции не срабатывает.
Чиаботару старается разорвать дистанцию, но я не отпускаю, продолжая набирать очки сериями в туловище и в голову.
Противник начинает раздражаться и выходить из себя; он пускает в ход все: то и дело бьет раскрытой перчаткой, пытается нанести удар головой. Это грязный бокс, но тут, по-видимому, и такое проходит. Рефери, во всяком случае, не вмешивается. Чем больше выходит из себя румын, тем хладнокровнее становлюсь я. Вижу, что могу смять противника — в защите у него немало уязвимых мест, — смять и закончить бой досрочно, нокаутом. Но не хочу рисковать. Реванш должен состояться во что бы то ни стало — и никаких случайностей! Нарваться на удар вторично я просто не имею права.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф.Ф.Павленковым (1839-1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839–1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют ценность и по сей день. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.
Всем нам хорошо известны имена исторических деятелей, сделавших заметный вклад в мировую историю. Мы часто наблюдаем за их жизнью и деятельностью, знаем подробную биографию не только самих лидеров, но и членов их семей. К сожалению, многие люди, в действительности создающие историю, остаются в силу ряда обстоятельств в тени и не получают столь значительной популярности. Пришло время восстановить справедливость.Данная статья входит в цикл статей, рассказывающих о помощниках известных деятелей науки, политики, бизнеса.
АннотацияВоспоминания и размышления о беге и бегунах. Записано Стивом Шенкманом со слов чемпиона и рекордсмена Олимпийских игр, мира, Европы и Советского Союза, кавалера Ордена Ленина и знака ЦК ВЛКСМ «Спортивная доблесть», заслуженного мастера спорта Петра Болотникова.Петр Болотников, чемпион Олимпийских игр 1960 г. в Риме в беге на 10 000 м, наследник великого Владимира Куца и, к сожалению, наш последний олимпийский победитель на стайерских дистанциях рассказывает о своей спортивной карьере.
Харламов — это хоккей, но хоккей — это не только Харламов. Так можно афористично определить главную мысль книги знаменитого хоккеиста. Итак, хоккей и хоккеисты, спорт и личность в книге Валерия Харламова.
