Четвёртый ингредиент - [42]
«Республика не нуждается в ученых!»- заявил председатель трибунала Коффиналь. Видимо, полагая, что варварство и жестокость куда важнее в «царстве справедливости», возводимом якобинцами на костях своих сограждан.
«Палачу довольно было мгновения, чтобы отрубить эту голову, - заметил после казни математик Лагранж, - но потребуются столетия, чтобы дать другую, такую же».
Как видите, теории минерального питания растений катастрофически не везло. Стоило высказаться в ее защиту, и жди неприятностей. Зато самые невероятные предположения порой обретали силу закона. Упрямство заблуждений компенсировалось лишь их непостоянством.
Агрономы и химики быстро загорались новой идеей, но стоило появиться малейшим сомнениям, мгновенно охладевали к ней. Ветреники-экспериментаторы вскоре развенчали «жиры» и воспылали страстью к перегною-гумусу. Все-таки родственный продукт, рождающийся от гниения растений. Понятно, его сразу же разложили на составляющие. Получили углерод, азот, фосфор, серу, кальций и кислород. Набор продуктов напоминал тот, из которого состоят растения.
«Так вот, что едят обитатели царства Флоры?» – поразился швейцарский агроном Николя де Соссюр. Еще недавно, он доверял мнениям Палисси и Марриота… И, вдруг, такая неожиданность. ЭКСПЕРИМЕНТ «указал» на органическое вещество почвы, на Humus, на углерод!!! Впрочем, «жирные», перегнойные земли спокон веков считались самыми плодородными. Может в этом и кроется разгадка?
«Оппортунизм» Соссюра раздражал Хемфри Дэви. Английский химик слыл ярым фанатиком «углеродного питания растений», хотя никаких подтверждений своим воззрениям так и не получил. Он изрезал множество стеблей и корней, и… не нашел в них даже признаков угольной пыли.
Уязвленное самолюбие ученого подсказывали лишь один выход. Гальванический столб его же изобретения. «Орудие пыток», перед которым не могли устоять ни камни, ни глины, выдавшие секреты своего происхождения. Перегной тоже не выказал большой стойкости. И распался на «слизистые», «сахаристые», «маслянистые» и углекислые вещества. Такой «ответ» вполне устраивал «инквизитора». Единственное, о чем он даже не задумался: «Откуда все это взялось в почве?»
Радость англичанина была столь велика, что тот даже согласились снять «остракизм» с самих «солей». Кому нужна пресная пища? «К тому же, они, наверняка сообщают крепость организму», - снисходительно решил Дэви.
Устоять перед «соблазном» признать перегной-гумус кормильцем трав и деревьев в ту пору не мог никто. Последние «компромиссы» и отговорки отпали, когда к лагерю «гумусистов» безоговорочно присоединился светоч прусской агрономии Альбрехт Даниель Тэер.
Пожалуй, самое удивительное то, что Тэер не снисходил до эксперимента. Он добился своей известности, как агроном-теоретик, хотя у сельских хозяев в Германии пользовался огромным авторитетом. Многие из них зачитывались его брошюрами, в которых дельные практические советы перемежались с фантастической теорией.
Все было бы не так уж и страшно. Кому в деревне есть дело до умственных «exercice» столичного профессора? Но на основании своих парадигм он создал учение о возрождении истощенных почв.
«Перегной есть произведение жизни, он есть и ее условие, - утверждал «великий Альбрехт». - Он дает пищу органическим телам. Смерть и разрушение - необходимы для новой жизни».
Никто не осмеливался возразить ему. Все выглядело очень убедительно. Увы, изящество мысли скрывало существенный изъян. Получалось, будто органический мир замкнут. Круговорот жизни свершается из живого в мертвое и обратно. А мир минералов существует сам по себе.
Тэер, конечно, признавал. Почва состоит из смеси веществ органических и минеральных, но… Но плодородная субстанция из них – лишь одна. Гумус. Или Humus. Улавливаете разницу. Нет? Не беда. Потому что за утонченным латинским понятием скрывалась грубейшая ошибка.
ПОЧВА – НЕ СМЕСЬ! ПОЧВА – ОРГАНИЗМ, ОСОБОЕ ТЕЛО. ТЕЛО, В КОТОРОМ ПРИРОДА СУМЕЛА СОВМЕСТИТЬ ПРОИЗВЕДЕНИЯ ЖИВОГО И МИНЕРАЛЬНОГО МИРОВ. Но об это чуть позже.
ГЛАВА 9.ЛОВУШКА ДЛЯ БОГА.
НОЧЬЮ, ПРЕДСТАВ ПРЕДО МНОЮ, ПРОМОЛВИЛ МНЕ БОГ, УЛЫБАЯСЬ: «БОГ Я, - И ВСЕ ЖЕ ПОЗНАЛ
ВРЕМЕНИ ВЛАСТЬ НАД СОБОЙ»,- усмехнулся Паллад Александриец.
«ДУША ИСПЫТЫВАЕТ СТРАХ, ИБО ПЕРЕД НЕЙ ПРИОТКРЫВАЮТСЯ МИЛЛИАРДЫ ЛЕТ, МИЛЛИОНЫ НАРОДОВ, НЕ ТОЛЬКО ИСЧЕЗНУВШИХ ИЗ СЛАБОЙ ПАМЯТИ ЧЕЛОВЕЧЕСТВА, НО ЗАБЫТЫЕ ДАЖЕ НЕРУШИМЫМ БОЖЕСТВЕННЫМ ПРЕДАНИЕМ, И ЛИШЬ ПРАХ МИНУВШЕГО, СКОПИВШИЙСЯ НА ПОВЕРХНОСТЕ ЗЕМНОЙ, ОБРАЗУЕТ ПОЧВУ В ДВА ФУТА ГЛУБИНОЙ. СОЗЕРЦАЯ ЭТО ВОСКРЕШЕНИЕ, МЫ ПРОНИКАЕМСЯ ЖАЛОСТЬЮ К ТОЙ КРОХЕ, КОТОРАЯ НАМ ПРЕДСТАВЛЕНА В БЕЗЫМЕННОЙ БЕСКОНЕЧНОСТИ, ИМЕННУЕМОЙ ВРЕМЯ»,- ужаснулся Оноре де Бальзак.
ИЗМЕРЯЯ БЕСКОНЕЧНОСТЬ.
Смешные представления о почвах и растениях еще долго оставались бы забавными загадками и поводом для салонных баталий. Но шумные и бессмысленные дискуссии неожиданно смолкли, когда перед спорщиками приоткрылись тайны Вечности. Подавленный, оцепеневший рассудок отказывался воспринять истинные масштабы новых явлений, измеряемых не привычными днями, месяцами и годами, а миллионами, миллиардами лет. События, неосторожно затронутые эпохой Просвещения, не укладывались в привычные рамки мышления. Ибо они подчинялись течению истинного, не имеющего ни начала, ни конца, ВРЕМЕНИ.
Бродяжничество – не болезнь, не судьба, а идея. Мысль, передающаяся от человека к человеку через взгляды, жесты. Бродяга - порождение первобытной философии. Раб БЕСКОНЕЧНОСТИ.Изогнутость дорог, край небес, где-то смыкающийся с землей, для него знамение, приказ свыше продолжать движение. Ибо Движение, согласно древнему завету, есть смысл жизни, а Горизонт – достижимая Реальность. Цыганские кибитки когда-то пылили по дорогам Европы и Азии, распространяя тайное учение странствий, уводя за собой людей, утомленных суетливой скукой городов.Обещания неслыханных вольностей обернулись цепями обычаев и кровных уз.
Гасконе Бамбер. Краткая история династий Китая. / Пер. с англ, под ред. Кия Е. А. — СПб.: Евразия, 2009. — 336 с. Протяженная граница, давние торговые, экономические, политические и культурные связи способствовали тому, что интерес к Китаю со стороны России всегда был высоким. Предлагаемая вниманию читателя книга в доступной и популярной форме рассказывает об основных династиях Китая времен империй. Не углубляясь в детали и тонкости автор повествует о возникновении китайской цивилизации, об основных исторических событиях, приводивших к взлету и падению китайских империй, об участвовавших в этих событиях людях - политических деятелях или простых жителях Поднебесной, о некоторых выдающихся произведениях искусства и литературы. Первая публикация в Великобритании — Jonathan Саре; первая публикация издания в Великобритании этого дополненного издания—Robinson, an imprint of Constable & Robinson Ltd.
Книга посвящена более чем столетней (1750–1870-е) истории региона в центре Индии в период радикальных перемен – от первых контактов европейцев с Нагпурским княжеством до включения его в состав Британской империи. Процесс политико-экономического укрепления пришельцев и внедрения чужеземной культуры рассматривается через категорию материальности. В фокусе исследования хлопок – один из главных сельскохозяйственных продуктов этого района и одновременно важный колониальный товар эпохи промышленной революции.
Спартанцы были уникальным в истории военизированным обществом граждан-воинов и прославились своим чувством долга, готовностью к самопожертвованию и исключительной стойкостью в бою. Их отвага и немногословность сделали их героями бессмертных преданий. В книге, написанной одним из ведущих специалистов по истории Спарты, британским историком Полом Картледжем, показано становление, расцвет и упадок спартанского общества и то огромное влияние, которое спартанцы оказали не только на Античные времена, но и на наше время.
В книге сотрудника Нижегородской архивной службы Б.М. Пудалова, кандидата филологических наук и специалиста по древнерусским рукописям, рассматриваются различные аспекты истории русских земель Среднего Поволжья во второй трети XIII — первой трети XIV в. Автор на основе сравнительно-текстологического анализа сообщений древнерусских летописей и с учетом результатов археологических исследований реконструирует события политической истории Городецко-Нижегородского края, делает выводы об административном статусе и системе управления регионом, а также рассматривает спорные проблемы генеалогии Суздальского княжеского дома, владевшего Нижегородским княжеством в XIV в. Книга адресована научным работникам, преподавателям, архивистам, студентам-историкам и филологам, а также всем интересующимся средневековой историей России и Нижегородского края.
В 403 году до н. э. завершился непродолжительный, но кровавый период истории Древних Афин: войско изгнанников-демократов положило конец правлению «тридцати тиранов». Победители могли насладиться местью, но вместо этого афинские граждане – вероятно, впервые в истории – пришли к решению об амнистии. Враждующие стороны поклялись «не припоминать злосчастья прошлого» – забыть о гражданской войне (stásis) и связанных с ней бесчинствах. Но можно ли окончательно стереть stásis из памяти и перевернуть страницу? Что если сознательный акт политического забвения запускает процесс, аналогичный фрейдовскому вытеснению? Николь Лоро скрупулезно изучает следы этого процесса, привлекая широкий арсенал античных источников и современный аналитический инструментарий.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.