Четвёртый ингредиент - [36]

КУДА СОХА И ТОПОР ХОДИЛИ.

Поддубицы и Крутоярицы. Верная примета. «Заблудившийся» чернозем. Хитрый князь Василий. «Верви» великого государя. Богатство двинского народа. Радости «ревущего стана». Чертеж Сибири. Оговор. Уйти за мечтой.

      Немногое осталось нам с той поры. И судить, что знали наши пращуры о плодородном слое, а что нет, сегодня можно лишь по берестяным грамотам, да уложениям «Русской правды». Увы, в этих документах поминаются  только названия деревень и расхожая формула «и куда соха, топор и коса ходили». Вот и вся справка об использовании и границах продаваемой или покупаемой земли. Впрочем, даже в таких скудных записях запрятаны порой интересные сведения. Покупались и продавались-то не брошенные, а обжитые села. Выходит, «брожение» земледельцев закончилось. В хозяйствах появился скот, домашняя птица, поля стали удобрять, оставлять под паром.

      И еще. Из купчих и меновых грамот видно: цена земли не всегда  определялась ее размерами. Бывало на бересте то тут, то там промелькнет запись, что маленькая деревенька идет в обмен на два, а то и на три селения: «А за Поддубицу брати два... Сосновку и Крутоярицу».  Чем же эта Поддубица так хороша? Скорее всего почвами. Не секрет, многие современные Дубки, Ореховки, Вязьмы названы по имени некогда существовавших здесь рощ.

       В старину поступали также, нарекая свое село в честь сведенного под пашню леса. Деревья на Руси служили верной приметой «добрых» и «худых» земель. Дубы, вязы и другие широколиственные породы на кислых и бедных почвах не растут. Хвойные же, особенно сосна, неприхотливы и довольствуются даже бесплодными песками, землями, похожими на золу, подзолами.  Так что не зря за Поддубицу давали Сосновку и Крутоярицу.

       Понятно, крестьянам далеко не всегда удавалось завладеть открытой в чащобах плодородной землей. Гораздо чаще ее прибирал к рукам какой-нибудь знатный барин, если не сам князь. Бояре, переселяясь в северные земли, вперед себя засылали знающих холопов. Разведать, где земля по жирнее.

       Особо родовитые старались получить вотчину во Владимирском и Суздальском княжествах с «землями черными, яко под Кием (Киевом)». Ведь местных правителей порой приглашали на княжение в сам Господин Великий Новгород. Честь, которой удостаивались далеко не все феодалы. Честь, по понятным причина не распространявшаяся на бедных владык, владык неудачников.

       Не меньше вожделений вызывала и Рязань, где каждую весну, за ненадобностью, навоз свозили к рекам. Что ж, помянутые земли и по сей день знамениты своими «опольями». Остовками лесостепи, «заблудившимися» среди лесных чащоб, с дубами, липами и степным ковылем. Микромирами, сохранившими черноземы, где порой веют сухие ветра, так не свойственные для этих широт.

       Между тем, слава черных степных земель стала тускнеть. Не угодили люди царственной почве. И она ответила им недородами. Уже никто не пытался получить на них в пятнадцать-двадцать раз больше посеянного. Урожаи резко упали.

       Затем стряслась великое несчастье. Батый! Кочевники! И новая волна переселенцев заполонила Север. Люди шли на Устюг, к Вычегде, Сухоне, где их ждали бесплодные земли и пустые амбары.

        Те же, кто остался под монголами, платил непомерные налоги. Степняки Золотой Орды плохо разбирались в землях, но фискальное дело наладили превосходно. На покоренных территориях целая армия осведомителей, хитростью, обманом, пытками добывала необходимые сведения.

       Одной из жертв такого доноса стал князь Василий Костромской. Умолкните, «патриоты»! Не о народе пекся сей муж. О себе. «И поиде он в Орду, и пренесе он дань урочую со всея земли по полугривне с сохи». Василий и не подозревал, что слухи о неурожаях, усердно распростроняемые его людьми в соседних владениях, вызвали в Орде вполне обоснованные сомнения. Профессионалов не проведешь. А потому хан, хоть и принял его с подобающими почестями, но молвил: «Ясак мал есть, а люди многи в земле твоей, почто еси не от всех даеши?» Нашему «герою» только и оставалось пасть на колени и просить «живота и нова численника». Жизнь сохранили, но «ободрали, как липку».  И то верно: врать начальству себе дороже.

       Увы, нет наказания, способного победить натуру. Ушли татары, московские князья собрали под свою руку земли Русские, а вранье и обман рацвели буйным цветом. Власти долго не могли взять в толк, почему налог с «сохи» в одних местах вызывает бурную радость, а в других бунт: бессмысленный и беспощадный.

       Тогда-то по всей земле русской и ввели опись пашен, лугов, лесов и сенокосов. Согласно новому установлению, владение обмеряли «вервями за печатью Великого Государя». Сняв мерку, приказной дьяк записывал со слов хозяина «велик урожай или мал». За тем прикидывал в уме, не слишком ли тот ему наврал. И после долгих препираний, угроз и посулов обе стороны приходили к полюбовному соглашению. Неудивительно, что «Почвенный табель о рангах» того времени грешил уж очень произвольными оценками, целиком и полностью завися от щедрости хозяина и стойкости писца.