Четвёртый ингредиент - [35]

      Как бы не была благословленна лесостепная земля, а в шестом веке ее стало не хватать. Расплодившиеся отпрыски княжеских родов требовали собственных вотчин. Появились и безземельные крестьяне. И тогда «сели славяне по Дунаю, где ныне земли Венгерская и Болгарская, - повествует Нестор. – И от тех славян разошлись по земле и прозвались от мест, на которых сели... и назвались древлянами потому, что сели в лесу... между Припятью и Двиною – дерговичами. Те же славяне, которые осели около озера Ильменя, прозвались своим именем – славянами, и построили город, и назвали его Новгородом...».

       Исход славян совсем не похож на многие переселения того времени. В верховьях Волги, Двины, Немана, Вислы и других рек шли не кочевники, а земледельцы.  На их пути лежала «обширная девственная страна, ожидавшая населения, ожидавшая истории, - писал Сергей Михайлович Соловьев. – Отсюда постоянное сильное движение народонаселения на огромных пространствах: леса горят, готовится богатая почва, но поселенец долго на ней не остается; чуть труд станет тяжелее, он идет искать новое место, ибо везде простор, везде готовы принять его».

       Дело, понятно, не во всеобщем гостеприимстве. Наметанный глаз земледельца быстро уловил поразительное коварство лесных почв. Два-три года они исправно кормят пахаря, вселяют в него надежду. И, вдруг... перестают приносить урожай! Землям надо отдохнуть. И крестьянин очищает участок рядом с обессилившим полем. Через тот же срок и тот теряет силу. Так происходит до тех пор, пока в округе есть удобные земли. Но, вот, кончаются и они.

      Отчаившийся человек пытается сеять на старых, заросших травой и кустарником полях. Огонь быстро пожирает стебли и ветки, но всходы не радуют землепашца. Сбываются самые худшие из его опасений. Надо уходить. Ждать возрождения истощенных полей бессмысленно. Лесные земли требовали продолжительного отдыха ... двадцать-тридцать лет.

      А как же удобрения? Знал ли о них русский крестьянин? Не только знал, но и вносил под пашню весь домашний мусор, запахивал листья, солому, золу. Иного у него не было. Скот в ту пору русичи держали редко. Да, и много ли его разведешь? Кормить нечем, «вокруг дома зверь дикий рыскает», коровы, овцы, птица «брожению» мешают.

        Куда проще разыскать новое удобное место, ободрать кору с деревьев, а когда подсохнут, подпалить. Такая новь – благодарна. Каждый короб посеянного зерна оборачивается пятнадцатью коробами. На человек уже не верит, что это надолго.

       О колонистах, осваивавших девственные земли Америки, обычно говорили: «Первое поколение умирает, второе мучается, третье живет». В лесах Руси погибли не одно, не два, а десятки поколений землепроходцев.

 Но «брожение», «привольный разгул по земле русской» оказался не таким бесцельным, как может показаться на первый взгляд. Не отдавая себе отчета, крестьяне приводили в порядок огромные пространства, где их потомкам предстояло жить и трудиться.

       Они расчищали древние, вековые леса, строили села. «Без этой народной силы, - писал русский агроном Александр Васильевич Советов, - без крестьянства, и дворцовые, и боярские, и богатые монастырские земли остались бы вечно пустынями».

      Не удивительно, что в сказаниях и былинах, воинская доблесть тускнеет на фоне необоримого могущества землепашца. Богатырь из богатырей Святогор, коему «грузно от силы, как от бремени», не может поднять суму, оброненную мужиком Микулой:

 Святогор с коня перстом ее потрагивал,-

 Не сворохнется та сумка, не шевельнется.

 Святогор с коня хватал рукой, потягивал,-

 Как уросла та сумка не поднимется.

 Слез с коня тут Святогор, взялся руками обеими,

 Во всю силу богатырскую поднатужился,-

 От натуги по белу лицу ала кровь пошла,

 А поднял суму от земли только на волос,

 По колена сам он в мать сыру землю угряз.   

     Откуда же такая «тяга в сумочке»? Оказывается «от матери сырой земли».

 Не в лучше выглядит и ратный богатырь Вольга. Вся его дружина не может справиться с сохой того же Микулы:

 Вот за сошку бралась вся дружинушка,

 Разом бралась за сошку кленовую,

 Только сошку за обожи вертят,

 А не могут с земли сошку выдернуть...

      Почему же соха? Еще сколоты, предки славян, знали плуг, более совершенное орудие вспашки. Неужели осваивая новые земли, расчищая леса, люди растеряли опыт предыдущих поколений?  Конечно же, нет.

 Просто, почвы Северной Руси плохо поддавались плугу. Нужен был воистину богатырский конь Микулы, чтобы провести борозду таким тяжелым орудием.

       Тот, кто путешествовал по Валдаю, бывал в Вологодской, Псковской, Новгородской областях наверняка видел поля с вывороченными на поверхность валунами. Обычно камни невелики, чуть крупнее куринного яйца. Настоящие гиганты лежат по краям пашни. Их свезли сюда мощные трактора. Крестьянским лошадкам такое было не по силам. Они с трудом тянули по полю соху.

 Сошка у оратая поскрипывает

 Омешки по камням, слышно чиркают

 Камни, корни сохой выворачивает.

     Это уже про Микулу Сельяниновича прописано. Обычный пахарь, обрабатывая  поле, маневрировал, обходил препятствия, что с сохой делать, не в пример, легче, чем с плугом.