Четвертое измерение - [35]

— Посмотрю, — проворчал Игорь, по-видимому не подозревая, что через минуту он во всем будет мне подыгрывать.

Из-за стены до меня донеслись гулкие нижние ноты их голосов без интонации:

— Подумай только, пока он был в больнице, хозяйка продала мебель в его квартире, — говорил Игорь.

— Да, я слышала, — равнодушно произнесла Марта.

— Надувные матрацы у нас ведь на даче?

— Ага. Но в подвале есть старая кровать, знаешь?

— Ее небось сожрали мыши.

— Поди погляди.

— Поглядеть-то можно, да не очень охота… Я бы лучше лег спать: мне завтра вставать в шесть часов.

— Раз в неделю! Я каждый день встаю в шесть — и не жалуюсь.

С чувством неловкости — совсем как страус, который ищет подходящий песок, чтобы зарыть свою беззащитную голову, — я на цыпочках вышел в коридор. Лучше не слушать их!

— Ты где? — громко спросил Игорь через минуту. Он стоял на пороге, уже в брюках, собираясь надевать через голову пуловер из толстой темно-коричневой шерсти. Его явно вязала не Марта, подумалось мне. Однажды — когда это, собственно, было? — она мне призналась, что не знает даже, как держать в руках спицы…

— Я загляну в подвал, — сказал он. — Ты можешь подождать у подъезда.

Ковыляя за ним по роковым ступенькам, я остро чувствовал, как впиваются мне в затылок угольки вопрошающих глаз. Но сейчас это было для меня несущественно и не могло вынудить меня обернуться. Я больше смотрел, куда ставить ноги, а рукой держался за перила…

А потом, отец, после того как я минуты две-три стоял, привалившись к холодящим стеклам парадного входа, и резкий ветер овевал мое пылающее лицо и ерошил волосы, произошло нечто удивительное, смешное и глупое; мимо меня проследовал пожилой одинокий прохожий в криво насаженной на голову шапочке, выставив против ветра правую руку. Он удалился от меня метров на десять-пятнадцать, когда сильный порыв ветра сорвал шапочку с его поредевшей шевелюры. Она упала на проезжую часть улицы, окропленную водой из поливальной машины, переплыла мутную лужу у края тротуара и, собирая грязь и пыль, покатилась ко мне. Я живо к ней подскочил, ухватил и закричал:

— Эй, вы шляпу потеряли!

Но человек только махнул рукой и, не останавливаясь, поспешил дальше.

Я стоял в недоумении, крик застрял у меня в горле. Господи боже, что за странное создание? Мысль сверлила мне голову. Почему прохожий так легко расстался со своим головным убором? Я вертел его в руках, но в мигающем неоновом свете видел лишь обыкновенный серый берет с кожаным кантиком по краю. И вдруг в силу какого-то странного побуждения я натянул его себе на голову, как будто это могло как-то разрешить ситуацию… Берет был мне велик и нахлобучился почти по самые уши, грязная жижа и мелкие камушки облепили мне волосы и лоб, сыпались за шиворот. Похоже бывает, когда пьяному выливают на голову ведро воды; я разом протрезвел и чуть было не расхохотался вслух над своей безрассудной выходкой.

— Я нашел берет, — сказал я Игорю, когда тот вышел, держа под мышкой свою неудобную ношу, и удивился, почему я вытираю лицо. — Не хочешь примерить?

— Хороший? — Он прислонил раскладушку к ноге и протянул руку к берету, но тут же отпрянул: — Слушай, но ведь он же мокрый!

— А я надевал его. — Я деланно засмеялся, что еще больше удивило Игоря; берет он положил на почтовый ящик, примонтированный к стояку справа от подъезда, — может, кому пригодится.

— Вот тебе кровать. — Игорь хлопнул ладонью по алюминиевой раме, будто давал мне понять, что я из-за какой-то тряпки не оценил его дружеской любезности.

Я подошел к кровати, просунул руку между скрипящими пружинами, но, подняв эту холодную конструкцию, с трудом удержался на ногах, до того она была тяжела.

— Давай помогу! — сказал благосклонно Игорь.

— Ну что ты! — Я повернулся и пошел, волоча свой груз.

— Ты думаешь, я не вижу? Нога тебя не слушается!

И таким образом он очутился в моей комнате, в которой обитал воинственный муравей, и я тут же, сгоряча, в благодарность за помощь выложил ему все, что было между мною и его женой…

— Ты испачкался, поди умойся, — произнес он совершенно спокойно. У меня было чувство, что, в то время как я в чем-то просчитался, он абсолютно точно угадал, чем меня удивить.

Пока я в ванной мыл руки и умывался, мне было слышно, как он ходит по комнате, как садится на разложенную кровать, качается на пружинах. Старые пружины угрожающе стонали.

Когда я вернулся в комнату, он сидел неподвижно, с холодной и жесткой усмешкой на лице. Невольно я виновато потупил голову и вдруг неподалеку от кровати увидел своего муравья — едва заметную движущуюся черную точку. Он был поистине неутомим… Он не чувствует себя здесь как дома, подумалось мне. Может, я притащил его сюда в ботинке или в манжете брючины из своей загородной прогулки…

— По-видимому, ты признаешь, что у меня есть моральное право оскорбить тебя, — с расстановкой заговорил Игорь. — Поэтому я скажу… Я думаю, она хватила невысоко. Что ее привлекло в тебе? Никто в редакции никогда не видел тебя с женщиной, всякое трепали. На твой счет, понимаешь?.. — Он заерзал, пружины протестующе заскрипели. — Как ты это с ней делаешь? Что? Если бы на моем месте был не я, а кто-нибудь чужой, ты, может быть, принял бы совет: попробуй с другой, и увидишь, что Мартушка как витрина парфюмерного магазина — красиво, но холодно.