Четвертое измерение - [19]

– Что-о? – Директор сразу забыл про стены и повернулся к ним. – Вы что-то путаете…

– Иван Антонович, – мальчики снисходительно заулыбались. – Да мы так знаем змей… Покажи любую, все о ней скажем. А тут…

– Скажите, что я велел увезти обратно.

– А они уехали. Оставили змей и уехали. Торопились. Сказали, что в следующий раз кобру привезут. Вот здорово!

– Кобру? Нет, так дело не пойдет. Таким змеям здесь не место!

– Но вы же обещали.

– Да! Обещал! Но не таких! Гадюка, щитомордник – еще куда ни шло. Но гюрза…

– Иван Антонович… Ведь все ребята интересуются змеями. И надо изучать их повадки, знать все о них… Да и куда их теперь денешь? Не убивать же. А какая гюрза! Иван Антонович, вы только посмотрите!

– Верю, что гюрза – загляденье. Только сейчас же позвоню, чтобы забрали.

– Не дозвонитесь до них. Они же в отъезде. Пусть хоть немного побудут у нас эти змеи, Иван Антонович. Они в клетках с двойной сеткой. И мы сами по очереди будем дежурить возле них. А на ночь – на замок.

– Вы, наверно, не знаете, что такое гюрза?

– Знаем, Иван Антонович, знаем, поэтому и просим оставить.

Иван Антонович решил поговорить с учительницей зоологии Клавдией Владимировной. Опасное пополнение змеиного вольера обрадовало ее не меньше, чем мальчишек, хотя была она уже немолода и всегда требовала при обращении с животными осторожности и осмотрительности.

– Как-то я рассказывала ребятам о скорпионах. И что вы думаете, на другой день весь интернат кишел скорпионами. Помните, какой был переполох? И ведь никто не пострадал. Значит, умеют ребята с ними обращаться.

– Помню… – У Ивана Антоновича даже лицо потемнело при упоминании о скорпионах.

– Тащили в пол-литровых банках, в спичечных коробках, в полиэтиленовых мешках. Да еще не по одному!

– Вы тогда допустили оплошность, Клавдия Владимировна. Когда рассказываете на уроках о местной фауне, надо быть осмотрительнее.

– Да кто мог подумать?! – Клавдия Владимировна походила на растерянную школьницу.

– Дети… У них все так… Сейчас только и разговоров, что об этих змеях. На днях, кстати, их заберут. Я уже договорился.

– А может, все-таки оставить?

– Ни в коем случае. Мало ли что может быть…

– Да ничего не может быть. Они в вольере. Клетки с двойными сетками. Возле них постоянно дежурят старшеклассники.

– Да еще кобру собирались привезти. Я запретил.

– Так и секция змееловов распадется.

– Да я уж и сам не рад, что затеял все это. Пусть занимаются теорией. Пока… А дальше видно будет. Но держать здесь таких змей я запрещаю.

Игорь разыскал Соньку в библиотеке.

– Так и знал, что ты тут. И не знаешь, что в интернат привезли змей – гремучую и гюрзу.

– Ну и что?

– Сонька! Все! Решил – буду змееловом. Записался в секцию.

– Уже? А если цапнет?

– Не цапнет. Понимаешь, чтобы отлавливать змей, надо обладать хладнокровием…

– А мне жалко змей, – перебила его Сонька. – И за змееловов страшно. Не за болтунов, а за настоящих змееловов, конечно. Они ведь, бывает, погибают. И чаще всего от гюрзы. Я один раз видела ее… Удирала со всех ног.

– Может, удавчик был…

– Как же, удавчик! В нашем зоопарке есть удавчик. Все мы его знаем, и ужей знаем, и гадюк. А это гюрза – огромная, серая. Страшная. Я боюсь змей.

– А я нисколько! Змею надо только успеть схватить возле головы, чтобы она не укусила. И все…

Библиотекарь насмешливо покосился на Игоря:

– Вот именно – только и дела-то – схватить змею голыми руками… Меня, помню, укусила змея, когда еще здесь был пустырь и только начинали стройку. Мы ведь здесь с первого дня вместе с Иваном Антоновичем. Начинали киркой да лопатой. Не хватало строителей, всего не хватало. Трудно было строить…

– А как же змея? – нетерпеливо спросил Игорь.

– Змея? Обыкновенно. Я собирал саксаул для костра и не заметил ее. А она впилась зубами да так и повисла на руке… Иван Антонович тогда сам отвез меня в порт в больницу. И сыворотки у нас тут не было… Теперь мы празднуем десятилетие интерната. Даже не верится, что тут когда-то рос один саксаул…

К празднику библиотекарь отдавал в химчистку свою старую вельветовую курточку. Его заставили срезать с нее все пуговицы, и теперь он ходил, понятно, без пуговиц. В библиотеке он тоже навел кое-какой порядок, но уже не мог найти нужных книг. Ворча, торопливо метался от полки к полке и растерянно разводил руками.

– Ничего не могу найти, – говорил он. – Порядок, в сущности, ведь тоже вещь относительная, не так ли?

Библиотекарь любил ставить риторические вопросы и сам отвечал на них. Слушателей у него, правда, как правило, не случалось, так – один-два первоклассника. Старшеклассники же всегда спешили, им просто некогда было вникать в пространные рассуждения старика.

– Что есть книга? – часто спрашивал он, поднимая вверх испачканный чернилами, как у школьника, палец и отвечал: – Книга не просто источник знания. Нет. Книга – это…

Книжная суть представала каждый раз иной. Или:

– Что есть жизнь? – Он оглядывал стены, полки с книгами, смотрел в окно куда-то в даль полуденного моря, в синь ясного дня и произносил: – Жизнь – это прекрасно!

Старый, маленький, незаметный, он сливался со школьной библиотекой в нечто одно. Он неотделим был от книжных полок, так знаком и привычен, что, казалось, время над ним не властно.