Четвёртая сторона треугольника - [20]

— Мама, мама…

Дейн недоуменно смотрел на нее. Как он мог дожить до такого возраста, так мало зная о своих родителях? Его отец, терзаемый физическими и психологическими проблемами, развлекался карнавальным переодеванием, как какой-нибудь персонаж Э. Филлипса Оппенхайма или Конан Дойла, чтобы посетить другую женщину, с которой он даже не мог спать, а мать изобретала туманные концепции «духовной измены», скрывая оскорбленные викторианские чувства…

— Мама. — Дейн подошел к ней, наклонился и взял ее за руки. — Я только теперь понимаю, как тяжело это было для тебя. Хочешь, чтобы я остался ночевать?

Лютеция начала готовить для сына его старую комнату с усердием женщины, приветствующей возвращение сына из трехлетнего китобойного плавания. Дейн лег в кровать, уставясь на колледжские флаги на стенах. Он знал, что мать молится на коленях в своей комнате, и завидовал ей. Его мысли блуждали, но упорно возвращались к Шейле Грей. Что он чувствовал? Брезгливость? Стыд? Отвращение?

Во всяком случае, для своих поступков этим вечером Дейн не мог найти оправдания.

* * *

Следующим утром, одеваясь и думая о том, что скоро осень, а он надеялся закончить книгу к концу года — теперь эта цель казалась недостижимой, — Дейн потянулся за сигаретой. Но коробка на столике у кровати была пуста, и он начал шарить в карманах пиджака.

Дейн нашел скомканную пачку сигарет, но серебряный портсигар исчез. С бешено колотящимся сердцем он осознал, что не видел его после вчерашнего визита в квартиру Шейлы.

Найдя зажигалку, он закурил сигарету, стоя в одном носке и твердя себе: «Забудь ее!», потом продолжил одеваться. Руки его тряслись.

Войдя в столовую, Дейн едва не вскрикнул. Отец сидел за столом, потягивая кофе. Когда же он вернулся? И с какой выдумкой? Старший Маккелл выглядел изможденным, словно не спал всю ночь; его одежда была измята. Что было против всяких правил.

— Доброе утро, папа. Как твоя поездка?

— Отлично. — Голос Эштона звучал глухо, а глаза были налиты кровью. Он то поднимал, то ставил кофейную чашку, передвигал блюдце, теребил щипцы для сахара. Дейн почувствовал облегчение, когда его мать присоединилась к ним.

Этим утром она была бледнее обычного. Очевидно, Лютеция успела поговорить с мужем. Дейна интересовало, что они сказали друг другу.

Но помимо кратких, чисто формальных фраз завтрак протекал в молчании. Время от времени, отрываясь от яичницы, Дейн ловил взгляд отца, который сразу же отводил его, и пытался интерпретировать этот взгляд. Злобный? Укоризненный? Таинственный? Испуганный? Ему становилось не по себе. Пришло время опустить занавес над всем этим, думал Дейн, сдерживая вновь закипающий гнев. Только не сейчас!

— За этим столом сегодня такое же оживление, как на Уолл-стрит в воскресенье утром, — внезапно заговорил Эштон Маккелл. Его голос и поведение изменились. — Это моя вина. Я слишком тяжело работал и переутомился. Что бы ты сказала, Лютеция, о поездке куда-нибудь вдвоем?

— Эштон!

— Теперь, когда туристы возвращаются домой, мы могли бы отправиться в Европу. Никакого бизнеса — только осмотр достопримечательностей и отдых от зевак из Штатов. Обещаю не посещать ни один филиал и ни одного клиента.

— О, Эштон, это было бы чудесно. Когда ты планируешь уезжать?

— Почему бы не сразу? Можем выехать, как только найдем подходящий лайнер — какой-нибудь из компании «Куинз». Сегодня я этим займусь. На сей раз никаких полетов — только спокойное плавание…

— Давай начнем с Парижа! — воскликнула Лютеция. — Где мы остановимся?

Они болтали о своих планах, как новобрачные. Выходит, Шейла могла быть правдивой и в этом. Она мягко готовила Эштона к разрыву, и он наконец смирился. Или дело было в другом?..

— Мы никогда не бывали в Люксембурге, — с энтузиазмом говорил Эштон. — Да, Рамон?

— Машина готова, мистер Маккелл, — доложил шофер.

— Подожди меня.

— В чем дело, Маргарет? — спросила Лютеция.

Рамон удалился, и вошла старшая служанка.

— Посетители, мэм.

— В такой час? Кто они?

— Полицейские, мэм.

— Полицейские?!

В ушах у Дейна зашумело. Он едва слышал слова отца:

— Впусти их, Маргарет. Лу, Дейн, я сам все улажу. В комнату вошли двое мужчин в штатском — один из них был гигантского роста и с хриплым голосом.

— Я сержант Вели из Главного полицейского управления, — отрекомендовался последний, показав значок. — Это детектив Мэк из 17-го участка. Простите, что беспокою вас так рано, но вы ведь знаете, что произошло в этом доме…

— Произошло? — Эштон поднялся. — Нет, сержант, мы ничего не знаем. Что случилось?

— Жилица пентхауса, мисс Грей, была убита вчера вечером незадолго до половины одиннадцатого.

Лютеция Маккелл повернулась, ухватившись за спинку стула; бледность ее мужа приобрела трупный оттенок. Дейн боролся со знакомым чувством бешеной ярости.

— Мы хотим знать, сэр, — продолжал сержант Вели, — слышал ли что-нибудь кто-то из вас во время убийства…

Колени Эштона Маккелла подогнулись, и он со стуком рухнул на пол.

ВТОРАЯ СТОРОНА Эштон

Двое полицейских подняли Эштона Маккелла и отнесли его на диван, ослабив воротничок сорочки. Дейн оставался на месте.

— Может быть, вызвать врача, миссис Маккелл? — спросил высокий детектив.