Четвертая пуля - [32]

Клид чуть не зааплодировал.

— Очень красиво. Жаль, что это не совпадает с различными обстоятельствами, которые требуют долгого объяснения. Как говорит храбрый Винсен, я все же дам тебе добрый совет — бойся своего воображения. Или, в противном случае, меняй работу. У тебя есть все, что нужно для известного рода литературы. Эркюль Пуаро стал стар, ты вполне можешь создать его преемника.

Он поднялся, взял пальто в стенном шкафу.

— Я отправляюсь повидать Мари-Жур Аньель, — сказал он, засовывая руки в рукава. — Пока будешь ждать, займись беднягой Вернье. Вера тебе объяснит. Сделай все хорошо, как можно лучше. Затем можешь навести еще кое-какие справки о Бертье, малышке Аньель, Дравилях, и…

Он подумал.

— И о среде, в которой все они живут или жили. Скажи себе, что это может понадобиться. Да! Если тебе придется уходить, оставь номер Вере. Вполне возможно, что ты срочно мне потребуешься.

Глава II 21 час 21 минута, перрон № 19

I

Клид неторопливо выехал из гаража, пересек боковой проезд, срезал поворот на проспект и, направив свою «альфу» в сторону Этуаль, дал полный газ. Падал мокрый снег, забивая фары; из-за этого впереди невозможно было хоть что-то различить. Он запустил дворники. Елисейские поля были почти пусты.

Уже сворачивая на проспект Гранд-Арме, Клид вдруг передумал. Часы в машине показывали 9.30. Очевидно, слишком рано для запланированного им визита. В этот час прекрасная Мари-Жур Аньель должна быть еще в постели, в своей квартире на бульваре Бино, а ему совсем не улыбалось торчать в салоне и ждать, пока она решит, что вполне в форме для встречи.

Мари-Жур! Не ординарное имя. Девичье имя, которое подходило ей до ее встречи с партнером.

Клид обогнул Триумфальную арку. Он направил свою машину на проспект Фридланд. И тотчас подумал о своем старом приятеле Жаке Масселоне, директоре отдела новостей «Дерньер-суар».

Был час выпуска первых новостей. Они смогут спокойно поболтать. Движение не усилилось; менее чем за четверть часа его маленький болид добрался до бульваров. Две минуты спустя Клид был перед редакцией газеты.

Масселон заканчивал разнос своего стажера, когда его известили о приезде детектива. Это был сорокалетний брюнет, суховатый, с молодым запалом, основательный партнер у стойки в бистро. Правда, его алкогольные упражнения не добавляли ему ни юмора, ни, вполне возможно, здоровья. «Я пью, — охотно провозглашал он, — а у моей жены голова болит».

С ангельским терпением, не щадя фантазии, он выискивал в своем репертуаре самые ужасные эпитеты, осыпая ими свою несчастную жертву. Застыв у входа в редакционный зал, Клид забавлялся этой демонстрацией авторитета. Заметив его, Масселон широким жестом пригласил приблизиться. Стажер выскользнул.

— Твой приезд — удача для него, дорогой, — констатировал Масселон, рассмеявшись. И щелкнул пальцами. — Разве я его ругал! Теперь все в прошлом. Но малыш…

— Ладно, — кивнул Клид, — я видел. Впрочем, я прекрасно знаю твой репертуар.

— Это правда, — признал Масселон. — Я помню, что в молодости вывел тебя из себя…

Клид похлопал его по спине, следуя за ним в застекленное бюро, и сел в кресло, предназначенное для посетителей.

— Это забавно, — сказал Клид. — Я никогда в жизни не встречал столь мрачного типа, как ты сегодня. Хорошая же, чувствую, была пьянка. Великолепно!

Масселон был шокирован.

— Великолепно? Ничего ты не понимаешь, дорогуша. Это была отличная пьянка, но не более. Раньше у меня куда удачнее получалось.

Клид улыбнулся, ничего не сказав. У Масселона были свои «рекорды», которые он ревностно оберегал. Среди журналистов был известен один, в Сен-Жан-де-Люз. Восемь дней не просыхая. «Анисовый ликер, — хвалился он, — выделялся всеми порами тела».

Клид знал историю в мельчайших деталях, слышав ее десятки раз, как от самого Масселона, так и от журналистов, свидетелей памятного события, впрочем, связанного с делом равного размаха: известная личность, президент крупной компании по торговле недвижимостью, был укокошен женой на яхте во время плавания, и труп повис на буе.

Рассыльный принес пачку телеграмм. Масселон пробежал их взглядом, вытащил одну, остальные бросил в корзину. Клид затянулся сигаретой, которую только что закурил. В коридоре раздались шаги, крики, возгласы. Кто-то пробежал. Детектив подумал, что газета — действительно странное предприятие или, скорее, какой-то капризный хронометр, который в определенные часы ускоряет время: быстрее, еще быстрее, удваивая, учетверяя секунды.

— Я не очень тебя отвлекаю? — поинтересовался Клид.

Масселон, углубившись в свое кресло, закурил «голуаз».

— Что за чушь! И все потому, что ты забываешь старых друзей… Даже не знаю, что с тобой случилось. Узнаешь о твоих занятиях из прессы. И еще потому, что твоя секретарша понимает все гораздо лучше, чем ты. С ней можно говорить, спросить у нее новости, она всегда готова нам помочь. Ты многим обязан ей, Роберт. Не каждый атташе по делам печати так сможет.

— Я знаю, — кивнул Клид. — Она делает все даже еще лучше. Мне не нравится только, как вы меня подаете.

Масселон захихикал.

— Винсену это еще меньше нравится, чем тебе. Сегодня утром он собрал всех журналистов, занимающихся делом Дравиля, в своем бюро. И сказал, что сотрет в порошок каждого, кто открыто выражал симпатию в твой адрес в последние дни. Ты понимаешь, ведь ему поручено следствие. Кажется, он чем-то взбешен. Неужели ты сунул нос в дело Дравиля, как об этом одно время ходили слухи?