Четвертая могила у меня под ногами - [2]

- Даже не знаю, как сказать. – Она глубоко вздохнула, и голубоволосая голова поникла.

Наплевав на усилия, которые для этого потребовались, я беспокойно выпрямилась.

- Ба?

Она печально опустила голову еще ниже.

- Мне… мне кажется, я умерла.

Я моргнула. Уставилась на нее. Потом снова моргнула.

- Понимаю. – Бабушка Лил смачно шмыгнула носом в широченный рукав своего платья, и беззвучно сдвинулись бусы братской любви. В смерти неодушевленные предметы хранят зловещую тишину. Вроде как мимы. Или как тот крик, который испустил Аль Пачино в фильме «Крестный отец 3», когда на ступеньках умерла его дочь. – Знаю-знаю, - утешительно похлопала меня по плечу бабуля Лил, - переварить такое непросто.

Умерла бабушка Лиллиан задолго до того, как родилась я, но я понятия не имела, знает она об этом или нет. Многим призракам даже невдомек. Вот почему я никогда не заикалась при ней об этом. Год за годом она по утрам варила мне несуществующий кофе и жарила невидимые яйца, а потом снова пускалась в очередное приключение. Бабушка Лил по-прежнему вела свою разгульную жизнь. В смысле путешествовала по миру. И редко надолго оставалась в одном и том же месте. Что само по себе очень неплохо. Иначе не видать мне по утрам настоящего кофе. И не только по утрам, а и все те двенадцать раз за день, когда мне кровь из носа необходим кофеин. Будь она чаще рядом, у меня бы наблюдалась постоянная кофеиновая ломка. И страшные мигрени.

Быть может, теперь, когда она сама все выяснила, я смогу объясниться с ней по поводу кофе.

Обстоятельств ее смерти никто доподлинно не знал, поэтому я не могла не спросить:

- Ты знаешь, как умерла? Что произошло?

В нашей семье ходили слухи, что бабушка Лиллиан умерла в коммуне хиппи в Мадриде на подъеме «цветочной революции». До этого она действительно вела жизнь путешественницы. Летом ездила в Южную Америку и Европу, а зимой – в Африку и Австралию. И даже после смерти не изменила этой традиции, «разъезжая» по всему миру. Тем более что с тех пор отпала нужда в паспорте. Но никто так и не смог рассказать мне, как именно она умерла. Или чем зарабатывала на жизнь. Как ей удавалось обеспечивать себе все эти путешествия, пока она была жива. Я в курсе, что какое-то время бабуля Лил была замужем, но у меня в семье о ее муже почти ничего не знали. Как-то дядя рассказывал мне, что муж ее скорее всего был нефтяным магнатом из Техаса, но со временем связи оборвались, и никто ничего не знал наверняка.

- Точно не знаю, - покачала головой бабушка Лиллиан. – Помню, мы сидели у костра, пели песни, закидывались кислотой…

Мне понадобилась вся сила воли, чтобы накативший ужас не отразился на лице.

- … а потом Берни спросил, что со мной, но он и сам только что принял, поэтому я не обратила на него внимания.

Это я могла понять.

Она подняла на меня влажные от горя глаза.

- Наверное, надо было к нему прислушаться.

Я обняла ее за узкие плечи.

- Мне очень жаль, ба.

- Знаю, тыковка. – Она потрепала меня по щеке холодными пальцами, в которых не было ни плоти, ни крови. Потом улыбнулась своей жутковатой улыбкой, и я подумала, не умерла ли она от передозировки. – Я помню день, когда ты родилась.

И снова я удивленно моргнула.

- Правда? Ты там была?

- Ну конечно. Мне очень жаль, что так случилось с твоей мамой.

Меня пронзила вспышка острой скорби. Я не была к этому готова, поэтому несколько секунд ушло, чтобы взять себя в руки.

- Мне тоже.

Воспоминание о том, как умерла мама сразу после моего рождения, не входило в число моих любимых. И воспоминание это было ясным и точным до мельчайших деталей. Когда она отделилась от своего физического тела, послышался щелчок, будто лопнула натянутая резинка. В тот момент я поняла, что наша связь оборвалась. Я любила ее уже тогда.

- Ты была особенной, - проговорила бабуля Лил и покачала головой, предаваясь воспоминаниям. – И раз уж теперь ты знаешь, что я покойница, я просто обязана спросить: какого пестика ты такая яркая?

Вот дерьмо. Не могла я ей сказать правду о том, что я ангел смерти, а весь этот свет – бонус к профессии. Она думала, я особенная, а не какая-то там еще с намеком на смертельность. Вслух такая правда звучит фигово. Поэтому я решила как угодно обходить ее за тридевять земель.

- Ну… долго рассказывать, ба, но если хочешь, можешь перейти через меня. Попадешь на другую сторону и окажешься рядом с родными. – Я опустила голову, надеясь, что она не примет предложения. Мне нравилось, что она со мной, пусть это и делает меня эгоисткой.

- Шутишь? – Она хлопнула себя по колену. – И пропустить все то дерьмо, в которое ты постоянно вляпываешься? Ни за что. – Она еще покудахтала, что напомнило мне последний ужастик, который я посмотрела, и повернулась к телику. – Ну рассказывай, что такого кайфового в этой твоей посуде?

Я поудобнее примостилась рядом с ней, и мы посмотрели ролик про целый набор сковородок, которые в состоянии пережить любые издевательства. В том числе и огромные горсти щебня, которыми елозили по антипригарным покрытиям. Поскольку люди не имеют привычки жарить камни, я никак не могла взять в толк, к чему это показывают. Но сковородки выглядели симпатично. К тому же купить их можно было в рассрочку. И мне они были нужны позарез.