Четверо со «Сринагара» - [26]

Он начал с обычного: «Ты, гнусный ублюдок! Вшивая, вонючая куча…» — и пошел, и пошел, строя на этом почти спокойном начале целые гекатомбы сравнений, достигая вершин недюжинного мастерства и почти виртуозного крещендо. Я дважды просил его перестать. Я дважды предупреждал его. Мне не хотелось с ним связываться. Мне вообще ничего не хотелось, кроме как находиться на расстоянии пятидесяти миль от «Сринагара». Я узнал все, что хотел, я уже завяз здесь так глубоко, что дальше уже некуда! Можно было еще попытаться копать себе яму на дне.

Но он не перестал. Возможно, он даже не расслышал меня сначала. Он высился передо мной гигантской огнедышащей горой, и я в последний раз предложил ему стоять на месте и заткнуть свою поганую пасть. Может быть, я иногда пользуюсь не совсем деликатными выражениями, но я всегда достаточно ясно излагаю свои мысли. Я достиг своей цели: он меня услышал.

Но вместо того, чтобы успокоиться, он прочистил горло, издав глубокий харкающий звук, скривил лицо, втянул щеки и надулся, как кузнечный мех.

Этот бешеный гиппопотам собирался плюнуть мне в лицо!

Если он это и сделал, то он плюнул на мой кулак. Я тут же врезал ему по физиономии.

Я не то чтобы ударил его расчетливо, с неохотой, а просто потому, что у меня не было другого выхода. Нет, я стукнул его энергично, с откровенным удовольствием, почти с наслаждением. Одним словом, я вложил в удар всю свою душу. Это был длинный и резкий «свинг» правой с разворотом корпуса и упором на левую ногу. Это был удар, который мог бы свалить и быка. И он свалил его.

Мой кулак врезался в его зубы с таким треском, словно переломилась доска, и удар чуть не вышиб мне руку из плечевого сустава. Похоже было, будто я ударил в стенку. Но в отличие от стены он не остался неподвижным. Он отшатнулся назад, стукнулся спиной о переборку и сполз на кожаный диванчик у стола. Удар не смог окончательно вышибить из него дух, но духа в нем оставалось не так уж много. Я подошел к нему и ударил его ребром левой ладони по челюсти, как топором, словно хотел разрубить ее пополам. Честно говоря, мне действительно очень хотелось этого. Край ладони попал в цель, и он растянулся на полу, свалившись с дивана. Его шикарная капитанская фуражка улеглась рядом с ним, донышком книзу.

Я быстро обернулся, и кольт был у меня в руке еще до того, как я закончил поворот. Если бы кто-нибудь из команды был поблизости, он обязательно бросился бы на меня. Но никого не было видно. Я убрал револьвер, вышел из рубки и осмотрелся. Здоровяк, которого Госс назвал Чаном, снова стоял на своем посту у трапа. Двое или трое таких же парней прогуливались в разных местах по палубе, но, по всей вероятности, никто не был очевидцем только что закончившегося инцидента. Я вытер со лба внезапно выступившую испарину, сошел вниз на палубу и пошел по проходу к трапу.

И тут я заколебался. В этот момент меня больше всего интересовало, почему Госс так настойчиво утверждал, будто седого джентльмена не было здесь вчера ночью. Я мог понять, почему он пытался скрыть тот факт, что Велден присутствовал на борту «Сринагара» незадолго до своей смерти. Но к чему притворяться, будто в каюте были только он и Наварро? Зачем ему было отрицать также присутствие этого четвертого человека?

Больше чем когда-либо мне захотелось узнать, кем был этот четвертый человек, что он здесь делал прошлой ночью, в чем состоял его бизнес, рэкет, быть может? Было маловероятно, что он до сих пор находится на яхте, но не было исключено, что какой-нибудь его след мог сохраниться в каюте внизу. Коробок спичек, особый сорт сигарет, может быть, даже стакан с отпечатками его пальцев. Никогда ни в чем нельзя быть уверенным, пока сам не посмотришь.

При удаче я мог рассчитывать на несколько минут, прежде чем подымется скандал, одной или двух из этих минут было бы достаточно. Я повернулся и направился к трапу, ведущему на нижнюю палубу, спустился вниз и подбежал к безымянной двери, сквозь которую я проник в каюту прошлой ночью. Она была незаперта. Я перешагнул через порог и нащупал выключатель. На этот раз каюта была пуста. Более чем пуста. Кто-то прошелся по ней с мылом, щеткой и губкой и буквально вылизал здесь каждый дюйм. Каюта чуть не блестела, так тщательно она была вычищена. Что ж, это тоже кое о чем говорило, но было очевидно, что здесь мне больше ничего не удастся узнать.

Я вышел в коридор, прошел мимо седьмой каюты, где я должен был встретиться с Эллен, и поднялся по трапу на верхнюю палубу. Еще одна пара тяжеловесов стояла, прислонившись к ролингам у штирборта, недалеко от того места, где прошлой ночью был расположен бар. Они подозрительно ощупали меня взглядом, но с места не двинулись.

Еще оставалось несколько метров все еще блестевшего квадратного настила палубы, служившего вчера танцевальной площадкой. Пересечь ее, добраться до трапа — и можно считать, что я в безопасности. Спуститься вниз по сходням, прыгнуть в моторку и «до свидания, „Сринагар“!»

Но как раз в тот момент, когда я почти поверил в то, что мне это уже удалось, мышеловка захлопнулась. Позади меня голос — очень хорошо знакомый мне голос — заорал: