Четверка в четверти - [18]

— Положение дикое, — говорил Иван Петрович, расхаживая из угла в угол по кабинету, — я понимаю, опровергать плохое… Но тут придется отрицать хорошее!

— Не могу понять, как это могло произойти! — разводила руками Нина Григорьевна.

— Но и газета хороша! Значит, к вам не обращались?

— Тут произошло какое-то недоразумение. Корреспондент заглянул на заседание совета дружины. И спросил, можно ли публиковать материал о Пенкине. Ему ответили, что это возможно. Но какой именно материал, мы не знали. И откуда он его взял?

— История… Я уж подумал: может быть, действительно все изменилось…

— Если бы! — вздохнула Нина Григорьевна.

— Значит, так, — Иван Петрович остановился у стола, на котором в банке из-под компота стоял букет желтых листьев, — придется писать опровержение. Набросайте, пожалуйста, черновичок, Нина Григорьевна. Завтра посмотрим, отредактируем, подпишем и отошлем в газету.

— Хорошо, Иван Петрович. А что сказать классу?

— Проведите обсуждение, что ли… Пусть Пенкин выступит, объяснит…

— Пенкина нет. Не пришел.

— Да-а…

Прозвенел звонок. Начиналась перемена.

— Вы сейчас у своих? — спросил Иван Петрович.

— Нет, у них — физика.

— Как только явится Пенкин — проведите собрание. И — не забудьте — письмо в газету!

На переменке перед физикой шестой «В», наконец, объединился. Кто-то достал клочок газеты, и он заменил Петю-Пряника. Клочок ходил из рук в руки, возбуждая новые толки. Только звено Кудрявцевой не принимало участия в разговорах. Звено загадочно молчало. И, кажется, к чему-то готовилось. Молчал Корягин. Не хихикал Ильин. Не вздыхала Шамрочка. Не хрипел Зайцев.

Зазвенел звонок.

Начиналась физика.

Глава вторая. Физика вслепую

— Сегодня девятое декабря, тема нашего урока, закройте книги, откройте тетради, кто там еще не сел на последней парте, — «Единица веса».

Сказав это все, как всегда, без единой передышки, Юлия Львовна швырнула на стол свой портфель, вытащила из него какие-то листочки, какую-то тетрадку, целлулоидовый футляр с очками и две авторучки. Из портфеля выполз еще спичечный коробок, но Юлия Львовна запрятала его обратно.

Разбросав свои вещи по столу, Юлия Львовна начала урок.

— Кто еще не записал — повторяю, кто шумит — прекратите, грамм это вес одного кубического сантиметра чистой, в скобках, дистиллированной, кто сегодня дежурный, воды.

— Я — дежурный.

— Кто это ты?

— Прудков.

— Пойди, Прудков, сотри с доски как следует, мы будем сегодня писать, воды, взятой при температуре четыре градуса Цельсия. Еще раз повторяю, грамм, закройте форточку — очень дует, кто это хочет простудиться, это вес одного кубического, что тут смешного, интересно, сантиметра, прекратите смех, чистой, в скобках дистиллированной воды, взятой при температуре, садись на место, Прудков, четыре градуса Цельсия. Однако грамм, это можете не писать, небольшая единица. Правильно?

— Правильно, — ответил на всякий случай Миронов с первой парты.

— Поэтому удобнее оказалось, откуда-то все-таки дует, за основную единицу веса, плотнее прикроите дверь, кто это там встал?..

— У меня кончились чернила.

— У кого это кончились чернила?

— У меня — у Романовой.

— Иди набирать чернила, Романова, принять величину, говорят про какую-то статью во вчерашней газете, в тысячу раз большую, еще не читала, повторяю — в тысячу раз большую грамма, слышала — хвалят Пенкина, и назвать эту величину, по физике ему еще тянуться и тянуться, килограмм, как же килограмм обозначить, в какой это было газете?

— В «Пионерском галстуке», — откликнулся Ягодкин.

— Как обозначить грамм и килограмм сокращенно, прочту сегодня, сейчас я вам изображу на доске.

Но Юлия Львовна не смогла изобразить на доске грамм и килограмм сокращенно. Юлия Львовна потянулась за очками — футляра не было. Она пошарила рукой по столу — футляр не отыскивался.

— Странно, — сказала Юлия Львовна. — Я только что, набрала чернила, Романова, садись, выложила на стол очки… Ты не видел, Миронов?

— Что, Юлия Львовна? — с трудом оторвался от своей тетрадки Миронов с первой парты.

— Ты не видал моих очков?

— Не-ет. Они, наверно, у вас в портфеле.

Юлия Львовна снова переворошила весь портфель. На этот раз оттуда окончательно вывалился коробок спичек, выглянули бумажный сверток и какая-то пластмассовая коробочка, очков среди них не было.

— Нет, я помню, что выложила очки на стол, — Юлия Львовна нагнулась, заглянула под стол, но и под столом очков не было.

Сразу вызвалось несколько добровольцев — искать очки.

Но Юлия Львовна сказала:

— Сидите на местах, еще не хватало — терять время, может быть, и не было очков, забыла дома, обойдемся и без очков.

Это Юлия Львовна сказала из гордости. На самом деле обойтись без очков Юлии Львовне было очень трудно. Она еле-еле изобразила на доске огромную букву «М», вслед за ней «К» и «Г», которые, странно пошатнувшись, глядели друг на друга.

Потом Юлия Львовна объяснила, что для измерения веса больших тел употребляются более крупные единицы, и написала на доске большую букву «Ц» и большую букву «Т». Обе они прихрамывали.

— Что значит буква «Ц», кто скажет?

Поднялось несколько рук.

— Ну, скажи ты, Мирзоян!

— А я не поднимал руку.