Честный Томас - [3]

Я, бережно отогнув ветку, освободил существо, и оно, жужжа в сгущающихся сумерках, полетело в сторону луга. Сгорая от любопытства, я последовал за ним на расстоянии. За три дня до этого моя возлюбленная отвергла меня, так что, хотя я и был печален, но чувствовал себя свободным, как ветер. Отец к тому времени решил, что толку от такого бездельника и шалопая не будет, и велел мне подыскивать другое жилье. Предлогом, позволявшим мне целыми днями бродить по холмам, была охота, но я захватил с собой и арфу, потому что новая баллада стоила в моих глазах больше оленя. Я знал сорок семь баллад, девять из них были собственного сочинения, и, будучи в подпитии, я с гордостью, чуть фальшивя, пел их под приветственные крики и стук кружек моих друзей. Оставалось две недели до исполнения семнадцати лет моего пребывания на земле.

Посреди луга высилась странная скала, хотя еще недавно ничего подобного здесь не было. Она была почти столь же высока, как и скала, на которой стоит замок Стерлинг. Фейри выжгли вокруг нее пространство, и неимоверное их количество, больших и маленьких, теперь прибывало и убывало через дыры в скале. Все они танцевали под басовое, похожее на звучание скрипки, гудение трепещущих крылышек. Они выделывали такие сложные узоры и спирали, с которыми не сравнятся никакие пируэты, прыжки и приседания господских балетов. И выглядело это куда изящнее. В целом их танец производил впечатление сумятицы и хаоса, но в любом месте, куда падал мой взор, царил строгий порядок.

Я услышал шум за спиной и обернулся. Трое бескрылых фейри, ростом с собаку и крабьими лапами, почти окружили меня. Однако даже в тот миг, когда они на меня накинулись, возбуждение, владевшее мною, преобладало над страхом, потому что я знал: если когда-нибудь я вернусь в Эрсельдун, то смогу написать об этом балладу из баллад. У меня был с собой отцовский нож, но я не стал его вытаскивать, потому что они были красивы и мне не хотелось причинять им вреда. Арфа моя упала на камень и сломалась. Они опутали меня паутиной из клейкой слюны и понесли внутрь скалы.

У меня тут лепешка в запасе есть

И еще есть бутылка вина…

Так что прежде, чем дальше продолжить путь,

Ты поешь и выпей до дна.

Скала оказалась пустотелой, и комната, куда они меня принесли, располагалась, наверное, вблизи поверхности, потому что я видел солнце, тускло просвечивающее сквозь потолок, как сквозь воск. Я знал много баллад о фейри, а главное, понимал, что не должен вкушать их еды и пить их вина. Но выбора у меня не оставалось: я лежал, спутанный по рукам и ногам, а они лили мне в рот какую-то сладкую мутную жидкость. Я захлебывался, но глотал. Язык мой немел, и глаза заволакивало туманом.

И тогда я ощутил, что словно отделяюсь от своего тела и, плавая над ним, наблюдая его со стороны, будто смотрю на дитя, играющее с куклой. Я ничего не чувствовал, а они налетели целым роем — их было много дюжин — и принялись щипать и тормошить эту куклу клешнями, зубками, длинными тонкими язычками, растворяя мои путы своей слюной. Я ничего не почувствовал, когда чья-то острая, как меч, передняя лапка вырезала дыру у меня под языком, а другая лапка сунула туда желтую восковую монетку. Я также ничего не почувствовал, когда они продели мне в ноздри розовые ленточки, а в дырочки, которые просверлили в моем черепе, вставили красные бусинки.

Они впихнули мне в рот еще меда, а потом двое наиболее крупных подняли меня и понесли в самую сердцевину скалы. Я ощутил тогда: чувства медленно ко мне возвращаются. Боли не было, но я почуял запах моей крови на полу.

Побудь часок со мной вдвоем,

Да не робей, вставай с колен,

Но не целуй меня, мой Том,

Иль попадешь надолго в плен.

Комната, в которую они меня принесли, была больше церкви Святого Джайлса. Она освещалась маленькими фейри, ростом с пальчик, сиявшими ярче светлячков. Они сидели на карнизах или летали вокруг. Стены, насколько хватало взгляда, были испещрены ямками-комнатками, большими и малыми, многие из которых были заняты огромными кожаными мешками или похожими на личинки существами. Существа эти как бы пульсировали за своими восковыми стенками. А в некоторых ячейках содержалось нечто более странное: застывший фонтан из серебра, гриб высотой в двенадцать ладоней, череп единорога, большая клякса, похожая на телячий студень, которая, однако, пульсировала и двигалась. Я подивился, как это мне удается почуять их запах через всю комнату, и вдруг понял: вся комната полнится запахами, прежде мне незнакомыми, причем каждый из них говорит со мною, сообщая свою тайну.

Затем я увидел Королеву. Ростом она была чуть меньше меня. Она ехала мне навстречу на спине трех стражников. Оказавшись передо мной, они бережно опустили ее на пол.

Мех, покрывавший ее тело, был зеленым и своим оттенком напоминал солнце, каким видишь его из-под воды, купаясь ясным днем в глубоком пруду. От стройного торса отходило двенадцать тонких лапок, за спиной свернулась пара крылышек. Талия у нее была еще тоньше и совсем безволосая — просто полоска сморщенной коричневой кожицы, казавшейся странно голенькой среди пушка, которым она поросла. Низ ее тела, грузный, тяжелый, выглядел плотным, напоминая спелый плод. Перистые усики на голове реяли, словно бузинные веточки. Она источала аромат роз и меда… и когда я его ощутил, мне показалось, что я услышал слова, и слова эти означали: НЕ БОЙСЯ.