Честные истории - [21]

«Хитрая дача».

Зоя Константиновна смотрит на нас выпученными от возмущения глазами. Они у неё всегда такие, как будто она всё время негодует. Называется «базед».

А я смотрю на настоящий, тёмно-жёлтый человеческий череп, красующийся у них на старом, с цветными стёклышками, буфете.

— Людмила Зыкина великая артистка, — гневно говорит мама Костика. — Она представляет нашу страну во всём мире. Спросите у кого угодно, в любой стране, кто такая Людмила Зыкина, каждый ответит. Её все знают! Она как Юрий Гагарин. Для всех советских людей она является достоянием, нашей святыней, как вечный огонь. А вы… А вы… Здесь, в такой прекрасной стране, где всё во имя детей!..

— А почему у вас на шкафу череп? — некстати спрашиваю я.

Просто не могу не спросить. Не получается удивляться молча.

— Это череп друга Костиного дедушки, — строго отвечает Зоя Константиновна. — Череп его товарища по гражданской войне, светлого человека, настоящего коммуниста. Он завещал свой скелет школе, для изучения. Прошли годы, войны и потрясения, переезды с квартиру на квартиру, в результате от скелета остался только череп.

Но когда после «воспитания» мы выходим на волю, Костик рассказывает мне другую историю…

— Мама, послушай! — ору я, влетая домой. — У Костика на буфете — настоящий череп! Знаешь, откуда? Когда дедушка Костика воевал на гражданской войне, у него была любимая девушка, Дашенька, комсомолка. Её убили враги, в деревне. И он взял себе на память её череп!!! Вот как сильно любил! Но бабушка, жена дедушки, всегда очень ревновала его к Дашеньке, и ему пришлось сказать, что это череп его друга, Оси Приборкера. Чтобы бабушка не волновалась. Тем более, что Приборкер считался пропавшим без вести, и всё получалось вполне складно. Нет, действительно, а то возвращается человек с гражданской войны в родную семью с черепом любимой девушки — ну что это такое? Как приниматься за мирное строительство? Череп Оси Приборкера, и никаких вопросов. Правда, когда в конце пятидесятых Приборкер вдруг прислал дедушке письмо из Канады — здравствуй, дружище, наконец-то я нашёл тебя — возникла заминка, но дедушка как-то выкрутился. Представляешь, мама?

Мама слушает меня рассеянно, она сидит перед зеркалом, накрашивается, чтобы идти в гости, с каждым взмахом пушистой кисточки с синей тушью становится всё красивее и красивее, всё дальше и дальше от меня…

— Ксения, перестань повторять всякие глупости, — досадливо морщится она. — Нечего дружить с этим вруном Костиком! И нечего ходить в такой ужасный дом, где на шкафу череп. Немудрено, что от Зои этой безумной Костин папа в Америку сбежал, слыханное ли дело — череп на шкафу хранить…

Но с Костиком мы почему-то всё равно дружим, хоть и череп у него дома, и дразнит он меня всё время.

Вот, например, сидим мы на лодочной станции в привязанной лодке, потому что кататься одним нам не разрешают родители, сидим в привязанной лодке втроём, Костик, его друг — очкастый парнишка из соседнего посёлка и я.

И Костик начинает…

— А знаешь, у философа Сократа жена была злющая…

— И что? — подозревая неладное, настораживаюсь я.

— Её знаешь, как звали?

— Не знаю, — хмуро говорю я. Ясно ведь, сейчас скажет какое-нибудь гадкое имя, которое сам выдумал, и будет меня так дразнить.

— Ксантиппа! — провозглашает он.

Ну, это ещё ничего, переживём.

— А это знаешь, что означает? — не унимается он.

— Ну, что?

— Рыжая лошадь! — орёт Костик и сам ржёт.

Я пожимаю плечами.

Очкастый смотрит на меня и сочувственно улыбается. Ну и зубищи!

— Ты пластинку носишь? — спрашиваю я очкастого.

— Да, только у меня сейчас перерыв, — охотно рассказывает он. — Осенью другую поставят, когда вон те, боковые, — он простодушно открывает рот пошире, — прорежутся. Я на нижние ношу сужающую, а на верхнюю — расширяющую, — чуть ли не хвалится он.

— Я тоже раньше носила расширяющую, но сказали, что больше уже не расширится, сняли.

— Я, когда только надел, говорить почти не мог. Шепелявил.

— С пластинками вообще, мученье, — вспоминаю я. — Ключик этот, для подкручиванья, теряется всё время.

— А ты сколько раз подкручивала?

— Раз в неделю.

— А я — раз в десять дней. А ещё мне два коренных зуба удаляли. С уколами. А то иначе у вот этих вот, — опять показывает кошмарные зубы. — Было бы «нёбное прорезывание», врачи сказали, прямо вот отсюда бы зубы стали расти, вот…

— Да ты мутант! — догадывается Костик.

— Мутант, кто язык трубочкой сворачивать умеет, — авторитетно говорит очкастый. — Это признак мутации, мне дядя Алик сказал, а он антрополог, он знает.

Мы с Костиком, не сговариваясь, сворачиваем языки трубочками, а у очкастого не выходит.

— Всё, ты попал к мутантам! — потирает руки Костик.

— А как твой папа поживает? — решает сменить тему очкастый.

Так. Вот это некстати. Меня часто спрашивают, как поживает мой папа. Просят передать ему привет и чтобы он писал ещё рассказы, побольше и посмешней. И я стесняюсь сказать, ответить, признаться, что папа давно умер. Потому что, во-первых, начнут спрашивать, сильно ли я плакала, а во-вторых, могут расхотеть дружить. Почему этот очкастый спрашивает про папу? Костик сказал, кто у меня папа? А может, что папа умер, он ему тоже сказал, и сейчас этот просто хитрит, чтобы вместе с Костиком поиздеваться надо мной?