Чешские сказки - [4]

Гонзик разошёлся по своему ряду, размахался, вдруг видит перед собою двух молодаек: одна косит, другая подбирает. И вспомнил свою Золушку:

— Эх, принесла бы она сейчас девятку! Девятка — это завтрак в девять часов.

И только он подумал, а их молодая хозяюшка Золушка тут как тут, несёт большой жбан питья, полную корзинку хлеба и зовёт:

— Батюшка, Гонзичек, завтракать! И все, кто тут есть, идите.

Гонза воткнул свою косу в землю, а старик свою в рожь закинул и бегут, радуются, что молодая хозяйка принесла девятку. И эти три новые молодайки притиснулись, старик их и не знает, кто такие, но ни слова не сказал, рад был тому, что подсобили. Взял большую лепёшку, поделил всем на равные доли, съели всё под метёлочку.

Встал Горошек и не вспомнит, где косу оставил, так наелся и напился. Впервые за свою жизнь в уме маленько тронулся. Он рассчитывал, что рожь будут косить три дня, а тут к обеду всё поле кончили. У него просто ум за разум зашёл — растерялся от радости. Теперь смотрит — дождь собирается. Он затужил:

— Эх, вымокнет! Такая нынче рожь прекрасная, её больше ста крестцов будет. Жалко её в поле оставлять!

А что у него соломы нет, перевясла не из чего сделать, он и позабыл. Его плохонькая тележка никуда не годилась, сбегал в деревню, занял у зятя две телеги. Тут только и хватился:

— А перевясла-то! Перевясел нет!

А бабушка говорит:

— Ничего! Не успеешь опомниться, перевясла будут сделаны!

Пошла, отворила ворота риги, выбросила несколько охапок соломы и навила перевясла. А эти три бабёнки после полудня исчезли, шут их знает куда девались! Зовёт мужик Золушку, чтобы шла помогать. А как приехал он в поле, там уже два ряда снопов связано. Гонзик с Золушкой принялись носить снопы, на телегу укладывать. Старик грядки налаживает. Наложили огромный воз и поехали прямиком через все межи, нигде не зацепили, не перевернули. Старик на передке сидит, Гонза сзади бежит, поддерживает. Укладывают в ригу, старик толкует:

— Две бабы не справятся, надо ещё принанять.

Да где уж теперь искать работниц, поехали обратно в поле, а там уже всё связано! Старик за голову схватился, а Золушка кричит:

— Живей, живей, пошевеливайтесь, к вечеру дождь пойдёт, как бы не промокло у нас!

К вечеру всё благополучно убрали, никто даже и поесть не успел. Теперь-то уж все проголодались. Золушка говорит:

— Сегодня, мужики, мы вам ужин сварим получше. Сварила новомодный кофе, принесла каравай, комок масла в полфунта. Старику это всё по вкусу, уплетает за обе щеки. Гонза тоже. Он и говорит:

— Эх, всю бы жизнь так! И чтоб в работе всегда был такой порядок.

А Золушка отвечает:

— Если будешь умницей, ни о чём не будешь спрашивать, любопытничать, так оно и будет. Только с вопросами не приставай. Не будь настырным.

Утром старик приходит с поля, от радости руки потирает:

— Ну, ребятки, пшеница поспела! И хороша же уродилась! Вдвое больше будет, чем в те годы. Да одно плохо — погода ненадёжная, так на дождь и тянет, быстрее надо убрать, а косарей-то, косарей где взять?

— Да вы бросьте, не тужите об этом, — говорит Золушка, — всё уберём вовремя.

Весь день косили пшеницу, харчей много было, ели-пили досыта, хорошо выкосили. Старик от радости себя не помнил, как всё ладно получается и сколько пришло дешёвых работниц, за здорово живёшь помогают. Опять те же молодайки, что рожь косили. Любопытно ему: кто они такие? Просит Гонзу:

— Спроси, — дескать, — у Золушки, где она их наняла.

А Золушка в ответ:

— Передай отцу, чтоб никогда ни о чём не спрашивал. Дело идёт, довольно с него и этого.

Старик больше и не стал выпытывать, ему-то что до этого — ведь платила-то им Золушка. Пшеницы собрали двести крестцов, это по старому счёту, тогда ещё в крестце было шестнадцать снопов. До вечера всё убрали, свезли. Каждый день сытно ели, всякий раз что-нибудь иное — такой в старину был крестьянский обычай. И старый Горошек доволен был. Ведь он, как наестся да напьётся, всегда весёлый.

Немного погодя и ячмень созрел. И рожь и пшеница хорошо уродились, а ячмень-то и того удачнее. И убрали его тоже хорошо. Всего много. Старая большая рига полным-полна. А овёс куда девать? Горох? Стало быть, молотить надо.

Старый Горошек чешет в затылке:

— Где же молотильщиков-то взять?

А Золушка ему сейчас же:

— Об этом не тужите! Обмолотим.

— Ну, если так, ладно.

Старик приготовил несколько цепов, связал крепкими верёвками, стал с Гонзой на ток. Начали они в два цепа бить, ну, это лад невесёлый! Вдруг видят: откуда ни возьмись, встали с ними две девушки, и пошло так это ладно, в четыре удара: с пи р-р о-г а-ми, с пи р-р о гг а-м и, р р а-т а-т а-т а. Ну, такой лад старику по сердцу. Золушка с бабушкой за это время приготовили хороший завтрак. В девять часов Золушка вышла на крыльцо, зовёт:

— Гонза, батюшка, идите сюда! И тех двоих женщин зовите.

Подали на стол хлеба, сыру и пива каждому, кто сколько хотел. Старый поел в охотку и опять помчался молотить. Семьдесят пять лет старику, а ещё не хворый, дюжий — видно, грибная каша на пользу ему шла. Отмолотился за несколько дней, о харчах не заботился, всё ему было готовенькое. Первым делом насыпал мешок зерна: