Червовый валет - [28]

– О да, прости, – спохватилась Линда. – Проходи на кухню, откроешь там вино, пока я заправляю салат.

Он прошел за ней в коридор, с удовольствием, принюхиваясь к витающим в нем запахам.

– Вот увидишь, что завтра утром миссис Виттмейер будет всем рассказывать, как мы всю ночь предавались дикому, безудержному сексу на софе в гостиной. Это беспокоит тебя?

– Слегка. Гораздо меньше, чем раньше. А тебя?

Мэтт усмехнулся.

– Конечно, беспокоит. Только не оттого, что она будет всем рассказывать про нашу ночь безоглядного секса, а оттого, что это будет неправда.

Линда прикусила губу, пряча улыбку.

– Ты становишься положительным и респектабельным, Мэтт. В былые дни ты бы наверняка постарался, чтобы оказаться на высоте всех тех историй, которые могла изобрести миссис Виттмейер.

Он сверкнул глазами.

– Детка, я могу вступить в игру, если тебе этого хочется, – игриво сказал Мэтт.

– Открой вино, Мэтт, – сказала она сухим тоном.

– Я захватил с собой штопор, – заявил он, доставая его из заднего кармана. Затем облокотился на стол. Само его присутствие делало стерильную атмосферу кухни более теплой и менее антисептической. – Я не был уверен, найдется ли он у твоих родителей.

– О да, найдется, они вовсе не трезвенники. Захвати вино в столовую, а я принесу туда еду.

Лазанья, кажется, выдержала скоропалительный разогрев и оказалась достойным плодом кулинарного умения Норы. Красное бургундское, принесенное Мэттом, составило ей прекрасный аккомпанемент и понравилось Линде.

Она с удовольствием слушала красочные рассказы Мэтта о первых днях его жизни на Манхэттене, тихо смеялась над особенно невероятными историями. Так и должно быть, думала она. Старые знакомые вместе едят вкусный ужин, пьют вино, делятся новостями, им хорошо друг с другом.

– Я рада, Мэтт, что ты снова приехал в Карсон, – сказала она.

– Правда? – Он поставил бокал и откинулся на спинку стула. – Пару дней назад я звонил в Нью-Йорк своему приятелю. Он сказал, что с интересом посмотрит твои эскизы, если я сочту их достойными внимания.

Линда выпила три бокала вина, на два с половиной больше своей обычной нормы. И пропорционально выпитому возросла ее храбрость.

– Мои Урчалки не только перспективные, но и замечательные, – сказала она с некоторым вызовом. – Хочешь взглянуть? Я работала над ними всю неделю.

– Может, сначала отнесем посуду на кухню? – предложил Мэтт.

– Нет, не нужно. К несчастью, она никуда не денется. – Линда беззаботно махнула рукой. – Я все уберу, когда ты уйдешь. Хочешь, пойдем сейчас наверх ко мне в спальню?

Мэтт лукаво взглянул на Линду.

– Это там ты хранишь свои эскизы?

– Конечно, где же еще?

– Действительно, где же еще? – пробормотал он, отодвигая свой стул. – Ты сможешь подняться по лестнице?

– Почему же нет? – обиженно спросила она.

– Извини, но у меня промелькнула безумная мысль, что ты, вероятно, не привыкла пить столько вина.

– Мне двадцать пять лет, – с достоинством заявила Линда. – Я часто пью вино. И пиво тоже, – добавила она, словно спохватившись.

– Х-м, неужели два раза в год?

– Ха-ха! Гораздо чаще, – засмеялась Линда, включая верхний свет в комнате. – Пожалуй, даже раз в месяц.

Она зажгла специальную флюоресцентную лампу, укрепленную над рабочим столом.

– Садись сюда, тут лучшее освещение. Я сейчас достану эскизы.

Мэтт поймал ее за руку, когда она проходила мимо.

– Линда, пойми, мой друг поручил мне сделать деловое заключение. Ты не обидишься, если мне придется сказать тебе правду? В том случае, если рисунки покажутся мне недостаточно коммерческими?

Восхитительное действие вина мгновенно улетучилось.

– Мне другого и не нужно, – ответила она.

– Ты уверена в этом? Порой люди предпочитают цепляться за свои иллюзии.

– Только не я. Я реалистка.

Линда произнесла эти слова достаточно твердо, хотя сама не верила, что говорит правду. Создавая Урчалок, она позволяла себе выражать чувства, которые подавляла в обыденной жизни. Некоторые из них являлись персонажами, рожденными в результате наблюдений за человеческой природой в маленьком городке. Двое ее любимцев, Урчалки-дети, были любовной карикатурой на Дрю и Кейт. Если Мэтт найдет рисунки слабыми, разрушится то, для создания чего потребовались годы. «Не лучше ли мне защитить свои иллюзии? – подумала она. – Даже если после этого Урчалки навсегда останутся всего лишь плодом моего любительского увлечения».

Как погоня за чистотой у матери, промелькнуло в мозгу у Линды. Может, ей хочется, чтобы рисунки сделались для нее хобби, позволяющим избегать общения с реальными людьми и реальными ситуациями? Ведь собственный житейский опыт уже должен был научить ее, что мечты быстро превращаются в кошмары, если не проходят испытание на прочность.

Дрожащими пальцами Линда достала из шкафа папку с рисунками.

– Вот, – сказала она, кладя их на стол перед Мэттом. А сама плюхнулась на кровать, не в силах вынести напряжение.

Он раскрыл папку и долго разглядывал первый рисунок – сцену в лесу, не издавая ни одобрительного хмыканья, ни разочарованных возгласов. Глаза Линды вонзились ему в спину. Еще никогда за всю свою жизнь она не встречала такой невыразительной фигуры. А Мэтт тем временем медленно перевернул еще несколько эскизов.