Червонные сабли - [55]

На заднем сиденье был привинчен пулемет. По бокам - два свободных места для пулеметчиков. На облучке тоже могли свободно поместиться двое. Рядом с ездовым сидел Ленька. Он был первым номером, но имел подмену, так как оставался еще «комиссаром по молодежи». Его тачанка была не просто боевой колесницей, но и походной культбазой, Под задним сиденьем вместе с пулеметными лентами находилась библиотека. Она помещалась в ящике из-под гранат. Остальное «делопроизводство» вместилось в кожаном портмоне в кармане гимнастерки.

Подседланный Валетка был привязан к тачанке и бежал налегке. Если требовалось, Ленька вскакивал в седло и мчался по делам.

Тачанки разведчиков были четверочной упряжки. Четыре коня, как четыре орла, летели так, что ветер свистел в гривах. Ездовому на такой колеснице надо быть сильным и ловким. Прошка отвечал всем требованиям. Кони подчинялись ему и тоже выглядели богатырями.

Теперь Прошка и Ленька воевали на одной тачанке, и надо сказать, что Прошка первым сделал шаг к примирению. Он отвел Леньку в сторону и сказал:

- Слушай, будь человеком. Дай мне по морде.

- Чего еще выдумал? - удивился Ленька.

- Ну прошу, ударь хоть раз. Я самый последний гад и паразит, - объяснял Прошка. - Помнишь, придирался? А ты, оказывается, фартовый парень.

- Ладно... - смутился Ленька и вспомнил любимую поговорку отца: - «Перехвалишь - на один бок кривым стану».

Всем была хороша тачанка, и лишь одно смущало Леньку: на задней спинке были нарисованы гирлянды роз и два ангелочка с крыльями - точь-в-точь два розовых поросенка. Ленька подумал, что негоже комсомольской тачанке иметь буржуйские украшения, и замазал ангелят сажей. Вместо них белой краской написал полукругом: «Мир хижинам, война дворцам!» Внизу нарисовал две скрещенные сабли. Получились они кривыми, но Леньке нравились, они подчеркивали смысл броской надписи.

Бойцы, обступив «художника», посмеивались. Петро Хватаймуха даже пальцем потрогал и нечаянно размазал саблю. Пришлось Леньке заново потрудиться. Не беда! Зато будут видеть враги за версту, что за тачанка едет!

Красноармейцы из других дивизий с уважением поглядывали на разведчиков эскадрона имени КИМ. И не было отбоя от желающих записаться в Ленькину тетрадку. Он не успевал докладывать военкому о новых заявлениях.

Однажды привезли ему листок бумаги, залитый кровью, а на нем слова, которые не успел парнишка дописать: «...принять меня в комсомол...»

- Надо принять бойца, - сказал Ленька сурово. - Пусть знают белые врангелевцы, что не убит он, что нельзя убить комсомольца: кто воюет за народ - живет вечно!

7

В течение всего августа Врангель продолжал хозяйничать на просторах Северной Таврии. Но у крымского главковерхе появилось много тревог. Не удалось пробиться на Дон через степи Донбасса. Это казалось непостижимым: какие-то лапотники, вооруженные бог знает чем, отбивали все атаки его отборных полков. Не было возможности прорвать оборону. Большевики непрерывно подтягивали свежие батальоны, как будто они сваливались с неба или возникали из пепла, в который превращал Врангель все живое.

Надо было готовить десант из Керчи на Кубань. Белые генералы Фостиков и Крыжановский в тайных донесениях заверяли барона, что если будет подмога, то Кубань снова восстанет.

Были сведения, что Пилсудский скоро начнет контрнаступление под Варшавой, и если так, то надо быть готовыми нанести удар с юга, помочь полякам. Но по другим сведениям на Правобережье против Каховки красные накапливали силы. Как видно, они собирались переправиться через Днепр и ударить в тыл армиям Врангеля. Этого барон опасался больше всего. Он приказал генералу Слащеву зорко следить за действиями красных и ни в коем случае не допустить их переправы через Днепр.

В эти напряженные дни армия Городовикова собиралась в свой первый рейд по тылам врага. Задача была тем более трудная, что бойцы и кони без того были измотаны до предела. Всех мучила жажда. Войска шли в тучах пыли. Даже пулеметы заклинивало мелким песком. И негде было раздобыть глотка воды.

Ночью по тревоге запели трубы. Бойцы на ходу получали добавочные патроны и немного овса для лошадей. Ударила артиллерия, и конники развернулись в боевые порядки.

Удар был неожиданным для белогвардейцев, и они в панике побежали, бросая повозки и орудия. Вторая Конная прорвала фронт и, не задерживаясь, двинулась в тыл врага.

Славная кавдивизия имени Блинова с ходу заняла немецкую колонию Нижний Нассау. Не останавливаясь, эскадроны бросились на окопы неприятеля на линии Молочная - Гофенталь. В жарком бою противник был разбит. Блиновцы переправились через реку Молочная и оказались в глубоком тылу армии Врангеля.

Следом за блиновцами шли еще две кавалерийские дивизии - Шестнадцатая и Двадцать первая. Они расширяли прорыв и заняли колонии Розенталь и Вассерау.

Над прорвавшимися красными частями беспокойно кружили аэропланы врага. Врангелю донесли, что три дивизии армии Городовикова находятся у него в тылу. Черный барон вспомнил свою победу над корпусом Жлобы. Обстановка складывалась именно так, как тогда. Значит, можно окружить красных. Для начала Врангель решил расчленить Вторую Конную на две части, а потом разбить их по очереди. Сравнительно легко врангелевцы замкнули фланги вокруг трех дивизий, отделив их от другой группы красных - Двадцатой кавдивизии, которой и теперь командовал Жлоба, и Особого кавполка, подчиненного лично командарму. С этим полком находился сам Городовиков.