Червонное золото - [34]

Алессандро расценил крики и всеобщее бегство с галереи как очередное дурное предзнаменование. Растолкав гостей, он подбежал к окну. На булыжной мостовой распростерлось тело мужчины с размозженной головой. Алессандро сразу отметил, что руки его связаны за спиной обрывком веревки и вокруг нет следов крови. Поняв, что о несчастном случае не может быть речи, и молниеносно сообразив, что остальные думают так же, он сделал знак Пьетро, чтобы тот скорее бежал вниз и убрал тело.

— Укрой его немедленно! — крикнул вслед кардинал.

Пьетро вихрем промчался по залу, порушив на ходу один из шедевров, с такой любовью созданных донной Филоменой.

Поискав глазами стражу, которая разбрелась по дворцу, он бегом ринулся к одному из выходов. Над неясным ропотом толпы взвился голос Оттавио:

— Достопочтенные гости, досадное происшествие не должно омрачить столь радостный для Рима и всей Италии день. Кто-то просто слишком сильно высунулся из мезонина и по неосторожности упал вниз. Очень жаль, что из-за этого пришлось прервать праздник, но тем радостнее будет вам вернуться к веселью и снова произнести слова поздравления, которые вы со всего света привезли нашей семье и понтифику.

По мановению его руки музыканты снова заиграли, и в зал вошла армия слуг с новыми кушаньями.

Только теперь Рената и Элеонора, которые смотрели турнир с галереи, смогли присоединиться к Виттории и Джулии. Рената, привычная к военным турнирам, мало обеспокоилась случившимся и спрятала улыбку, подумав, что день, призванный стать для Фарнезе триумфальным, обернулся для них бедой.

Она подошла к Виттории.

— Теперь никто не скажет, что Фарнезе отчаянно везучие. И у них случаются неприятности. Идиот выпадает из окна в самый разгар праздника… Да полно, что за дурной тон. И вся эта никому не нужная роскошь… Золото и парча, забрызганные кровью, — вот что останется в памяти от праздника Фарнезе.

Джулия с трудом сдержала довольную ухмылку, потом ей пришло в голову, что кое-кому на этом вечере пришлось совсем нелегко, и она вопросительно огляделась вокруг:

— А где Маргарита? Я потеряла ее из виду, едва начался турнир.

— Она сказала, что хочет сразу уйти, — ответила Рената.

— Маргарита не хотела долго оставаться, чтобы не возбуждать сплетен вокруг Алессандро. Ясное дело, она была так хороша, что больше ни о ком и не говорили. Ей бы лучше явиться одетой в черное, чем раздетой в красное, — добавила Виттория, сознавая, что подыгрывает неудовольствию подруг.

— Виттория! — оборвала ее Рената. — Даже с головы до ног закутанная в черное, Маргарита все равно заставила бы всех о себе заговорить. Она слишком красива.

— Э, нет, — поправила ее Джулия, — слишком умна. И потому даже молча не сможет пройти незамеченной. Печать ума у нее и на лице, и на теле.

— Ей в любом случае надо было уйти, потому что в сутолоке кто-то вылил ей на платье бокал вина. Хорошо еще, на ней был шарф и она смогла прикрыться.

Элеонора молча перебирала пальцами свой пояс, глядя на него огромными остановившимися глазами. Она чувствовала себя неловко в бирюзовом платье с желтой дамасской вышивкой, слишком пышном в боках и чересчур открытом на груди. Ее наряд представлял королевское достоинство дома делла Ровере, но ей в нем было неуютно. И она вцепилась в материнскую драгоценность, которая выделялась красотой даже на этом параде лучших украшений Италии.

Виттория заметила, что не только наряд смущает Элеонору. Она догадывалась, о чем думает подруга, и сказала ободряюще:

— Пойдем отсюда. Теперь можно: все уже пьяны и никто не заметит нашего отсутствия. Они опять сдвигают столы, и сейчас начнутся самые развязные французские танцы. По-моему, нам не надо оставаться.

Не дожидаясь ответа, она повернулась и направилась к Маргарите Австрийской, которая сидела возле объемистой люльки, где лежали два сверточка в льняных одеяльцах. Без слов она склонилась в поклоне перед хозяйкой, чье лицо перекосилось от старания пересилить гнев и выдавить улыбку.

Кучер пошел на близлежащую площадь Пантеона готовить экипаж. Подруги миновали стражу и слуг, биваком расположившихся возле дворца, и поднялись в карету — в надежное укрытие, заказанное неаполитанским плотникам десять лет назад. Все молчали. Рената с тревогой оглядела подруг, и у нее возникло чувство, что она что-то упустила, не заметила. Высунувшись в окошко, чтобы лучше разглядеть Пантеон с портиками, освещенными бивачными огнями, она попыталась протестовать:

— Ну хорошо, для вас, живущих в Риме, этот праздник, может, и скучен, но если бы вы жили в Ферраре, вам бы, наверное, захотелось побыть подольше, а не уезжать до заката.

Виттория оборвала ее:

— Рената, поговорим об этом дома.

— Ладно, ладно, я просто так сказала, мне тоже надоели эти фальшивые улыбки и размалеванные лица. Римские женщины не знают меры: их физиономии похожи на карнавальные маски.

Рената улыбнулась: лучше уж помолчать и смотреть на темнеющий в прозрачном вечернем воздухе Рим.

VII ПОДОЗРЕНИЯ

Только когда они уселись в маленькой гостиной, ведущей в спальню хозяйки, Виттория, подойдя к Элеоноре, начала:

— А ведь он не выпал из окна, а, Элеонора?