Червь Уроборос - [146]

Он замолчал, и минуту они взирали друг на друга в тишине. Затем король задрал подбородок и улыбнулся ужасной улыбкой.

Кориний насмешливо прошептал ему на ухо:

— Господин, вы запросто можете выдать им Корса. Это было бы легкое соглашение, да и монета, думается, фальшивая.

— Вернись на свое место, — сказал король, — и стой смирно.

А лорду Юссу он ответил:

— Всем последующим бедам причиною ты, ибо отныне я намерен не складывать оружия, пока твоя окровавленная голова не станет моим мячом. А теперь, пусть устрашится земля, а Цинтия[103] умерит свое сияние; довольно слов, тише. Кровь, убийства и ночь воцарятся в наших землях, довершив великую катастрофу.

* * *

Той ночью король допоздна в одиночестве расхаживал по своим покоям в Железной Башне. За прошедшие три года он редко наведывался туда, да и то в основном затем лишь, чтобы унести к себе для изучения те или иные из своих книг. Его кувшины, флаконы и бутыли из голубого, зеленого или пурпурного стекла, где он хранил свои мерзкие снадобья и электуарии[104] из таинственных ингредиентов, его горелки и атаноры, его тигли, его пузатые реторты, алембики и водяные бани стояли в ряд на полках, покрытые пылью и увешанные тусклой паутиной; очаг был холоден, стекло окон запачкано грязью, стены покрылись плесенью, а воздух в покоях — затхл и сперт. Король погрузился в глубокие раздумья над раскрытой перед ним большой черной книгой на шестистороннем пюпитре — самой проклятой из всех книг, той самой, что научила его в прошлом, как ему поступить, когда при помощи злобного могущества заклинаний он хотел обречь Демонланд и всех его лордов на крах и гибель.

Страница под его рукой была из выцветшего от времени пергамента, текст на этой странице выполнен древними и неразборчивыми письменами, тяжеловесными и мрачными, а большие заглавные буквы и каемки разукрашены в темных и ярких красках изображениями устрашающих морд и фигур змей, людей с жабьими лицами, обезьян и мантикор, инкубов и суккубов[105], а также непристойными картинами и образами нечестивого свойства. Таковы были слова на этой странице, которые король повторял снова и снова; время от времени он впадал в глубокую задумчивость, а затем вновь бормотал эти слова старинного пророчества о судьбе, уготованной королевскому дому Горайса в Карсё:

Вечно будет твой дом процветать,

Но осторожно ты должен ступать:

Коль кто из потомков твоих в веках

Дважды за жизнь позабудет страх

И сотворит греховные чары,

Настигнет его суровая кара.

Жизни своей нечестивец лишится,

Род твой на нем навсегда прекратится.

В мир сей с тех пор позабудешь дорогу,

Даже и Боги тебе не помогут.

Вечно пылать будешь в адском огне —

Все это звезды поведали мне.

Король Горайс встал и подошел к южному окну. Задвижки на оконном переплете заржавели; он налег на них, и они отскочили с визгом и лязгом в облачке пыли и крошек. Он отворил окно и выглянул наружу. Мрачная ночь погрузилась в пучины молчания. Далеко на болотах виднелись огни; это были огни костров в лагерях собравшихся вокруг Карсё армий лорда Юсса. Едва ли без содрогания можно было смотреть на этого стоявшего у окна короля, ибо в его высокой худощавой фигуре было что-то не от обычной плоти и крови, но от некоего более твердого и холодного вещества, а лицо его, будто изображение какого-то темного божества, много веков назад высеченное давно умершими людьми, несло отпечаток старой и безжалостной мощи, презрения, насилия и угнетения, древних, как сама ночь, но не тронутых временем, и юных, как любая ночь, когда она опускается на мир, старых и фундаментальных, как первозданная тьма.

Долгое время стоял он там, затем вновь подошел к своей книге. «Горайс VII», — сказал он про себя. — «Однажды это уже было. И у меня вышло лучше, чем тогда, но все же недостаточно хорошо. Это слишком опасно… во второй раз, одному. Корунд неустрашим в битве, но чересчур суеверен и дрожит перед всем, что не имеет плоти и крови. Призраки и привидения могут лишить его мужества. Вот Коринию нет дела ни до Бога, ни до человека. Но он слишком опрометчив и безрассуден; я был бы безумцем, доверившись в этом ему. Будь здесь Гоблин, все могло бы получиться. Чертов двуличный негодяй, бросил меня».

Он всматривался в страницу, будто его острый взгляд мог проникнуть за пределы времени и смерти и раскрыть некое новое значение в словах, которые должны были лучше согласоваться с тем, чего желал его разум, но чему противился его рассудок. «Тут написано, «вечно пылать»; тут написано, «род прекратится» и «в мир сей позабудешь дорогу». К черту все это».

И король медленно закрыл свою книгу, запер ее тремя замочками и спрятал ключ у себя за пазухой.

— Нужда еще не настала, — сказал он. — Пусть придет время мечей и Корунда. Но если они подведут меня, то и это не отвратит меня, и я сделаю то, что задумал.

* * *

В тот же час, когда король вернулся в свои покои, явился посланник от Хеминга, сообщивший, что тот с пятнадцатью сотнями воинов движется по Королевскому Тракту из Пиксиланда. Более того, они узнали, что флот Демонов той ночью вошел в реку, и было вполне вероятно, что наутро последует нападение и по суше и по воде.