Чертовски знаменита - [90]

– Еще всего два дня, милый, – сказала Китти. – Перед отъездом в Венецию снимем.

Томми смущенно посмотрел на нее, затем выпалил:

– Мам, я не хотел бы тебя волновать, у тебя и так забот хватает, но это про папу. Он попал в беду. Он позвонил утром, но я не хотел тебе говорить, пока мы не отплывем… – Он замолчал, и Катерин спросила:

– В чем дело, дорогой?

– Ну… отец сказал, что, когда он вернулся с процедур в больнице на той неделе, его у дверей ждал мужик из налогового управления с предписанием о неуплате налогов.

– Со всеми такое случается, тут ничего особенного.

– Я в этом плохо разбираюсь, мам, я только знаю, что в этой повестке сказано, что, если отец не уплатит десять тысяч долларов до конца сентября, его посадят в тюрьму. – Томми выжидающе посмотрел на мать. – Отец ужасно расстроен, потому что это вроде последнее предупреждение. Что можно сделать? Мы ему можем помочь?

Не хватало еще этой проблемы, подумала Китти. Но обняла Томми и успокоила его:

– Мы сделаем, что можем, дорогой, обещаю тебе.

В тот вечер, пока Мона и Блэки суетились вокруг нее в трейлере, Катерин придумывала, как бы подипломатичнее сообщить Жан-Клоду, что она хочет дать еще денег своему бывшему мужу.

– Этот подонок уже высосал тебя насухо, – бушевал он раньше. – Ты должна прекратить давать ему деньги. Он все равно тратит их на наркотики.

Катерин ненавидела споры, так что по большей части сдавалась, но этот случай был особым. Тюрьма? Она никогда не простит себе, да и Томми ей не простит, если его отца посадят в тюрьму.

В дверь постучали. Вошел Жан-Клод, которого она меньше всего ждала, с красной кожаной подарочной коробкой в руках.

– Это тебе, cherie. – От него просто струилось очарование. – С днем рождения.

Китти удивилась, открыв коробку и увидев прелестные серьги, покоящиеся на красном бархате. Прекрасно подобранные черные жемчужины в обрамлении из шлифованных бриллиантов. Она удивилась, как Жан-Клод мог позволить себе такой дорогой подарок. Серьги были от самого дорогого ювелира в Ницце и стоили по меньшей мере двадцать или тридцать тысяч долларов. Или эти двадцать или тридцать тысяч были ее деньгами?

– Они очаровательны, Жан-Клод, – осторожно сказала она. – Но до моего дня рождения еще восемь месяцев. С какой стати подарок?

– Для меня каждый день – твой день рождения, cherie. – Он поцеловал ее сзади в шею. Мона и Блэки многозначительно переглянулись. Катерин слегка отклонила голову и закурила сигарету.

– Они очаровательны. Спасибо.

– Ты еще, очаровательнее. – Он поцеловал ее пальцы, и она поняла, что сейчас самое время сказать…

– Ребятки, отдохните пять минут, ладно? Мне надо поговорить с Жан-Клодом, – обратилась она к своей «ремонтной» команде.

Когда Мона и Блэки ушли, она рассказала Жан-Клоду про Джонни.

– Ты, верно, шутишь. – Брови Жан-Клода поднялись над жесткими как кремень глазами. – Дать этому пропойце десять тысяч долларов? Ни за что, cherie, ни за что в жизни. Пусть обращается к своим друзьям, пусть садится в тюрьму. Так ему и надо.

– Нет, извини, Жан-Клод, но ты не можешь этого сделать. Я не позволю.

Лицо Жан-Клода претерпело ту метаморфозу, которую так ненавидела Катерин.

– Я не собираюсь давать этому подонку ни одного цента, поняла, Катерин, ни одного гребаного цента.

– Не ты даешь, Жан-Клод. Это мои деньги. Ты что, так слеп, что не понимаешь, что это для меня значит? Не говоря уже о Томми. Джонни его отец. Я не допущу, чтобы он попал в тюрьму.

Теперь Жан-Клод нависал над ней, а голос его разносился по всей вилле, где бездельничала съемочная группа. Время поджимало. Им еще оставалось три ночные съемки, и график был очень плотным. Но Жан-Клод, забыв о все слышащей съемочной группе, орал на Катерин.

– Слушай, ты, негодяй, – наконец взорвалась Катерин. – Не знаю, что ты там о себе воображаешь и почему считаешь, что можешь мною командовать, но я завтра же высылаю деньги Джонни, и ничто меня не остановит, ты понял?

– Тогда между нами все кончено, – проревел он. – Конец этому браку, я с тобой расхожусь.

– Да, с нашим браком покончено, Жан-Клод, наконец-то, давно пора. – Она затушила сигарету и взяла нюхательные соли. Голова кружилась, на душе пусто.

– Хитрая сука. – Он стоял за ее креслом, уставившись на их отражения в зеркале. – Ты именно такая, какой расписывают тебя газеты.

– Если ты так считаешь, то лучше всего тебе убираться отсюда и из моей жизни к чертям собачьим. – Сердце Китти колотилось, и она боялась, что с ней случится еще один приступ гастроэнтерита. – Пожалуйста, уходи отсюда и оставь меня в покое. Ради Бога, дай мне возможность закончить этот фильм и жить своей жизнью.

– Ты этого хочешь? Ты этого хочешь? – Глаза бешеные, голос пронзительный.

– Да, – слабым голосом подтвердила она, откидываясь в кресле. – Я именно этого хочу. С нашим браком все кончено. Я хочу, чтобы ты убрался из моей жизни навсегда, а отсюда – немедленно.

Раздался стук в дверь, и помощник режиссера неуверенно позвал:

– Вы нам срочно нужны, Катерин, все вас ждут.

– Плевать я на это хотел, – рявкнул Жан-Клод. – Убирайся отсюда. К чертовой матери. Я разговариваю со своей женой.

– Жан-Клод, ты