Чертово яблоко - [53]
— Благодарствуйте, ваше степенство, но водку я не пью.
— Удивил, парень. Курица и вся три копейки — и та пьет. Пей, тебя сам Пахомий Дурандин просит. Пей!
Быть бы бузе, но тут к заводчику вовремя подбежал приказчик с большой оловянной кружкой.
— Я извиняюсь, ваша милость, но сей гармонист пьет только особую водку.
— Какую еще особую?
— Можжевеловую.
— Да ну? Она же крепче анисовой. Молодцом, парень.
Дурандин пошел к столу, а Чекмез шепотом произнес:
— То — квас, но пей как водку, иначе не отвяжешься.
Стенька все понял и неторопливо, морщась, осушил всю кружку. Крякнул.
— Крепка, подвздошная! Хоть бы огурчика кто поднес.
— Сей момент!
Закусив пупырчатым огурцом, Стенька отошел поближе к дверям и опустился на стул, угодливо поданный приказчиком.
— Отдохни, голубок… Денежку-то подальше спрячь. В этом доме всякой шушеры хватает.
— У меня не вытянут… А хозяин твой, никак, богат.
— Да уж не без капитала.
Потолковали о том, о сем, а затем Стенька почувствовал, что его неудержимо клонит в сон.
— Разморило меня что-то, борода.
— Душно тут, голубок, сидя засыпаешь. Прилечь тебе надо. Идем со мной.
Вскоре Стенька оказался во дворе на куче сена и тотчас провалился в непробудный сон.
Чекмез довольно крякнул. «Сильное зелье сготовила старая цыганка. Прощай, голубок, ночью сдохнешь, а чтобы ничего не заподозрили, ворота приоткроем. От холода-де замерз, и вся недолга, хе»…
А тем временем в доме Иннокентия Сундукова продолжалось шумное гульбище. Пахомий Дурандин как всегда был в центре внимания. После пляски он вызывающе повздорил с каким-то низеньким, прыщавым торговым человеком в «спинджаке», обозвав его шулером; тот страшно разобиделся, замахнулся на Дурандина кулаком, но грузный Пахомий так на него рыкнул («Да я тебя в порошок сотру!»), что купчик поспешил ретироваться.
Затем Дурандин перешел в игорную комнату. Здесь царила абсолютно противоположная атмосфера, насыщенная напряженной тишиной, перемежаемая, казалось бы, покойными разговорами, хотя за каждым безмятежным словом скрывались невиданные страсти, ибо здесь собрались известные игроки, «профессоры» карточных дел, о чьей игре и суммах денег складывались легенды.
Еще до вхождения в игорную комнату приказчик почтительно предупредил:
— Не извольте обидеться, ваша милость, но лучше бы вам играть на трезвую голову. Тут такие мастера — ого-го! Из Москвы пожаловали, обдерут как липку. Пожалейте ваши капиталы.
— Цыть! У меня ни в одном глазу. Цыть! — осадил приказчика Дурандин.
И в самом деле, когда Пахомий садился за игральный стол, пьянь, как по волшебству, покидала его, и весь его организм разом перестраивался, удивляя приказчика.
Появление Дурандина, казалось, не произвело на игроков никакого впечатления, лишь банкомет, кучерявый, узкоплечий человек, одетый по последней столичной моде, кинул на вошедшего хваткий, острый взгляд.
За игральным столом красного дерева, с толстыми витыми ножками, находилось четверо мужчин; рядом находился еще один стол с винами и закусками. Тут же толпились около десятка купцов, кои внимательно наблюдали за игрой, перешептывались:
— Яков Давыдыч уже десять тыщ выиграл. Везунчик.
— Коган каждый год в барыше бывает. Ловко-с банкует.
— Дурандин появился. Ну, теперь держись, господа честные…
Пахомий оглядел публику. Многих он уже знал: фабриканты, водочные тузы, сибирские золотопромышленники, скупщики хлеба, торговцы пушниной, короли железа…Что ни человек — денежный мешок, для которых тысяча рублей — мелочь, но когда дело доходило до более крупных сумм, некоторые, не желая больше рисковать, выходили из игры.
А за столом один из купцов, с побледневшим лицом, проигрывал Якову Давыдычу карту за картой. Убили первую, вторую, третью. Отсчитав дрожащими руками несколько тысяч, подавленно произнес:
— Больше не могу-с.
Дурандин занял его место и произнес:
— Желаю присоединиться, господа. Не возражаешь, Яков Давыдыч?
— Помилуй, Пахомий Семеныч. Мы ведь не первый год картишками перекидываемся… Ваша ставка?
— Пятнадцать тысяч.
Зеваки ахнули, а Коган выдавил на хлыщеватом черноусом лице лестную улыбку.
— Браво, Пахомий Семеныч. Ваша карта.
Дурандин остановился на четвертой карте. Ему, как показалось, повезло: двадцать очков — весьма недурно.
— Вскрываю.
Банкомет положил поверх карт Дурандина десятку и туза и придвинул к себе пятнадцать тысяч.
— Будем продолжать?
— Лишний вопрос. Двадцать тысяч!
Но и эта огромная сумма денег была проиграна. Дурандина же захватил азарт. Выпив рюмку с соседнего стола и не закусив, он назвал следующую сумму.
— Пятьдесят тысяч!
Названная сумма была оглушительней. Потрясенная публика еще теснее придвинулась к столу. Дурандин страшно рискует, ибо Коган непременно сорвет такой впечатляющий куш.
Пахомий внимательно посмотрел на тонкие, быстрые пальцы банкомета (на редкость — без единого перстня), и это обстоятельство навело его на подозрительную мысль: еврейчик работает с колодой карт, как фокусник. Каждый год он увозит в Москву чемодан денег. Уж не шельмует ли? И когда на кону оказалось пятьдесят тысяч, что привело зевак в изумление и трепет, Пахомий вновь посмотрел на ловкие пальцы банкомета и вдруг произнес то, чего от него никто не ожидал:
Замыслов Валерий — известный писатель, автор исторических романов. В первой книге "Иван Болотников" рассказывается о юности героя, его бегстве на Дон, борьбе с татарами и походе на Волгу. На фоне исторически достоверной картины жизни на Руси показано формирование Ивана Болотникова как будущего предводителя крестьянской войны (1606–1607 гг.).
Валерий Замыслов. Один из ведущих исторических романистов России. Автор 20 романов и повестей: «Иван Болотников» (в трех томах), «Святая Русь» (трехтомное собрание сочинений из романов: «Князь Василько», «Княгиня Мария», «Полководец Дмитрий»), «Горький хлеб», однотомника «Грешные праведники» (из романов «Набат над Москвой», «И шли они из Ростова Великого»), повести «На дыбу и плаху», «Алена Арзамасская», «Дикое Поле», «Белая роща», «Земной поклон», «Семен Буденный», «Поклонись хлебному полю», «Ярослав Мудрый», «Великая грешница».Новая историко-патриотическая дилогия повествует об одном из самых выдающихся патриотов Земли Русской, национальной гордости России — Иване Сусанине.
Эта книга писателя Валерия Замыслова является завершающей частью исторического романа об Иване Болотникове.
В романе «Горький хлеб» В. Замыслов рассказывает о юности Ивана Болотникова.Автор убедительно показывает, как условия подневольной жизни выковывали характер крестьянского вождя, которому в будущем суждено было потрясти самые устои феодально‑крепостнического государства.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга Валерия Замыслова «Ярослав Мудрый» состоит из двух томов: «Русь языческая» и «Великий князь». Книга написана в художественном стиле, что позволяет легче и быстрей запомнить исторические факты жизни людей Древней Руси. В своей книге В. Замыслов всесторонне отображает жизнь и деятельность Ярослава Мудрого и его окружения. Первый том называется «Русь языческая», он начинается с детства Ярослава, рассказывает о предках его: прабабке Ольге, деде Святославе, отце Владимире, матери Рогнеде. Валерий Замыслов подробно рассказывает о времени княжения Ярослава в Ростове, об укреплении города.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Повесть о рыбаках и их детях из каракалпакского аула Тербенбеса. События, происходящие в повести, относятся к 1921 году, когда рыбаки Аральского моря по призыву В. И. Ленина вышли в море на лов рыбы для голодающих Поволжья, чтобы своим самоотверженным трудом и интернациональной солидарностью помочь русским рабочим и крестьянам спасти молодую Республику Советов. Автор повести Галым Сейтназаров — современный каракалпакский прозаик и поэт. Ленинская тема — одна из главных в его творчестве. Известность среди читателей получила его поэма о В.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.
В 1959 году группа туристов отправилась из Свердловска в поход по горам Северного Урала. Их маршрут труден и не изведан. Решив заночевать на горе 1079, туристы попадают в условия, которые прекращают их последний поход. Поиски долгие и трудные. Находки в горах озадачат всех. Гору не случайно здесь прозвали «Гора Мертвецов». Очень много загадок. Но так ли всё необъяснимо? Автор создаёт документальную реконструкцию гибели туристов, предлагая читателю самому стать участником поисков.
Мемуары де Латюда — незаменимый источник любопытнейших сведений о тюремном быте XVIII столетия. Если, повествуя о своей молодости, де Латюд кое-что утаивал, а кое-что приукрашивал, стараясь выставить себя перед читателями в возможно более выгодном свете, то в рассказе о своих переживаниях в тюрьме он безусловно правдив и искренен, и факты, на которые он указывает, подтверждаются многочисленными документальными данными. В том грозном обвинительном акте, который беспристрастная история составила против французской монархии, запискам де Латюда принадлежит, по праву, далеко не последнее место.