Чертово колесо - [2]

— Вы так всегда отправляете в далекие края?

— Ой, вам спасибо. Я на вас упала… кажется?

— Пустое… Главное, уехали… в теплые края… Мужчина и женщина посмотрели друг на друга. Женщина и мужчина посмотрели друг на друга.

— Маша.

— Паша. Павел.

Улыбнулись друг другу. И пошли прочь по замусоренному перрону, пробиваясь сквозь вокзальный хай, сквозь плотную пассажирскую массу, сквозь потную жару… пропали в темном чреве туннеля… А мир печального и бесконечного томительного ожидания остался…

Полутемная спальня. Приглушенный шум города. На взрыхленной кровати двое — мужчина и женщина. Их тела бездыханны. Между ними — пачка сигарет. Рука мужчины и рука женщины оживают и как бы самостоятельно ползут к этой пачке… Все ближе и ближе… Столкновение рук подобно искре… подобно взрыву… подобно…

                                                                                              потом столкновение губ, глаз, тел… Что может быть прекраснее столкновения двух миров? Двух планет? Двух звезд, наконец встретившихся на общей траектории любви?

Потом снова был приглушенный шум города. Женщина и мужчина молчали, курили и смотрели в потолок. Дым рассеивался у потолка. Потом женщина повернула голову в сторону мужчины и сказала:

— Ты меня любишь.

Мужчина не ответил, курил, вглядываясь вверх (в самого себя); затем повернул голову в сторону женщины и утвердительно сказал:

— Ты меня любишь.

Женщина курила на балконе. Внизу жил вечерний город. От света витрин магазинов лоснилась река. Там, за рекой, играл невидимый духовой оркестр. Оркестр играл в городском парке. Среди темных деревьев крутилось неповоротливое колесо обозрения. Над люльками лодок висели разноцветные фонарики, и казалось, что пестрые птицы летают над рекой…

— Птицы летают над рекой, — сказала женщина.

— Да, красиво, — согласился мужчина, переступая высокий порог. — Как наши с тобой души…

— Как странно, — проговорила женщина. — У меня тоже вид на парк. И на это колесо. Во-о-он те дома, — махнула рукой на дальний многоэтажный массив с мутными сотами освещенных окон. — Как-нибудь я приглашу тебя в гости…

— Спасибо. — Он поцеловал ее в щеку. — Осторожнее кури, там у меня сосед-автолюбитель…

Женщина вытянула голову в ночь.

— Соседа нет…

— Есть бак с бензином. Держит, дурак, бомбу…

— А что ты завтра?… — Она плюнула на сигарету. — Послушная девочка, — усмехнулся он.

— У меня каникулы, — вздохнула она, — а у вас? Он обнял ее за плечи.

— Раз — операция. Два — операция… Это плановые…

— А я никогда не каталась на колесе. Всю жизнь вижу это колесо и никогда… никогда… Странно…

— Я тебя приглашаю…

— Куда?

— На это колесо. Чертово.

— Не-е-ет. Я боюсь, — улыбнулась она.

— Ты же со мной? — удивился он.

— И что?

— Ничего не бойся. Ничего и никого.

— Хорошо, я буду стараться, — серьезно ответила она.

Операционная. Павел срывает с рук липкие резиновые перчатки. Оглядывается на операционный стол — операция идет к концу.

— Если что, я у себя. — Утомленный, выходит в коридор. Идет по бесконечному больничному коридору; навстречу — молоденькая медсестра.

— Павел Валерьянович! Вам жена звонила…

— Жена? — удивился. Потом вспомнил: — Да-да-да.

— Все у них в порядке. Уже в море плавали…

— Прекрасно. Море-море, белый пароход… Вы у нас новенькая?

— Новенькая, — улыбнулась медсестра.

— И как вас?…

— Маша.

— Маша? — Задержал шаг, словно замешкавшись оттого, что узнал имя девушки. — Да-да, спасибо, Машенька… — продолжил свой путь.

Он открывает дверь кабинета. Направляется к столу, садится на стул. Смотрит на телефон. Набирает номер — длинные гудки. Опускает трубку на рычаг, и вдруг голос:

— Алло? Я вас внимательно слушаю, доктор.

— А я вас, душа моя, — не оглядываясь, говорит Павел.

А Маша, прячась за раздвижной ширмой, продолжает игру:

— Доктор, я умираю…

— Отчего же, милочка моя?

— От любви.

— Это у вас, дорогая, сердце… или аппендикс гуляет…

— Фу, доктор! Вы — эскулап.

— Что делать, душа моя. Проза жизни: сейчас три часа шил… пациентку… Ее муж приревновал — семь ножевых ран… Слава Богу, у его жены десять пудов веса… Это и спасло несчастную…

— О Господи! У меня всего три с половиной пуда…

— Маша! — укоризненно проговорил Павел, оглядываясь.

Она надвигалась на него; нависла:

— Ты меня не будешь ревновать?

— Буду… но зачем живодерню?… — Обнял ее за талию, уткнулся лицом в живот. — Такое родное пузо…

— Устал?

— У-у-умираю…

— Отчего же, милочка моя? — передразнивала она его.

— От любви.

— Это у вас, доктор, аппендикс гуляет… Не желаете ли погулять, доктор?

— Желаю. Где?

— Вы, кажется, приглашали меня в Парк культуры и отдыха?

— Да-да-да! Именно в ЦПКиО!.. — поднял строгий указательный.

И они благонравно поцеловались.

Парк отдыхал после напряженных, трудовых выходных. Аллеи его были пусты. По набережной гуляли пенсионеры и собаки. По реке плыли безлюдные прогулочные пароходы. Мужчина и женщина, задрав головы, стояли перед аттракционом «Колесо обозрения». Колесо было недвижно; табличка на заборе извещала, что аттракцион не работает по техническим причинам. Мужчина развел руками.

— Маша, наша с тобой мечта?…

— А у нас без терний нельзя…

— Это точно, — вмешался человек в промасленном комбинезоне, вероятно, слесарь-электрик. — Не колесо, а черт знает что… Ломается колечко…