Чертова ведьма - [34]

— Он очень хочет, чтобы ты осталась. Ты первая, к кому он искренне проникся.

— Хватит на меня давить.

— Я не давлю, так оно и есть. У меня чертенок с характером, но он добрый мальчишка.

— Жаль, отец у него совсем не добрый, — и хочет отойти, но мой хвост в очередной раз поступает по-своему: обвивает ее за талию, а кончиком стремится, какой ужас, к груди ведьмы. Однако Кейна сейчас же перехватывает его и так больно впивается ногтями, что мне приходится задержать дыхание. Она-то наверняка не знает, насколько это у нас чувствительная часть тела. Или знает? — Еще раз полезешь ко мне своей метелкой, — переходит на шипение, — ощиплю, как курицу!

После такого болевого приема ей удается очень легко высвободиться.

— Нахал! — задирает она голову и гордо удаляется, а мне остается пожалеть свой несчастный хвост. Как же больно-то! Прямо до крови вцепилась, поганка рыжая!

Кейна

Нет, ну вы подумайте! Опять облапал! Чертов черт! Сам, главное, стоит себе, как ни в чем не бывало, а хвост старается.

Но скоро мысли полностью меняют направление, и я останавливаюсь у двери в спальню Отиса. Как же ему сказать, чтобы не переживал? Бедный малыш… Надеюсь, будет умницей и все поймет правильно. Стержень в нем есть, это чувствуется. Самой бы только не разреветься, а то я могу.

Захожу как можно тише. И надо же, нахожу Отиса сидящим на подоконнике с банкой в руках, в которой перебирает лапками его садовый тарантул.

— Ты уже проснулся, оказывается, — встаю рядом. — Как спалось?

— Нормально, дед Гурвич не приходил, — грустно усмехается он. — И ты больше не придешь, — начинает сопеть, глаза краснеют.

— С чего ты так решил?

— Я все слышал. Вы уезжаете сегодня. Вам тут не нравится, тебе мой отец не нравится, и я не нравлюсь.

— А давай поговорим как взрослые, — облокачиваюсь на подоконник.

— Угу… — вот и носом зашмыгал.

— Во-первых, дом у вас хороший, но очень-очень грязный. Его надо отмыть, подремонтировать местами и поддерживать в нем порядок, так положено, понимаешь? — Он кивает. — Теперь по поводу твоего отца. Он поступил скверно: украл меня с Настей, а воровать людей очень и очень плохо, воровать вообще плохо. Ну и, в-третьих, ты нам нравишься, Отис. Поэтому мы вернемся. Через неделю. Просто у меня в другом мире осталась работа, важная, которую я не могу просто взять и бросить. Я многим пообещала испечь торты. Представляешь, как им будет обидно, если в день рождения они останутся без сладкого. К тому же я слово дала, а слово надо держать. И когда я все сделаю, мы с Настей вернемся. А чтобы ты не думал плохого, пусть папа тебя привозит ко мне по вечерам, будешь помогать в мастерской. Согласен?

— Согласен, — а ушки сразу поднялись, как и хвостик. Какой же он забавный. Притом похож на отца. Интересно, комиссарище таким же прелестным ребенком был или уже сразу вылупился зловредным чертом?

— Значит, договорились. Но у меня к тебе будет ответственное задание.

— Какое?

— Ты должен прибираться в своей комнате, мыть за собой посуду и мыться сам перед сном. Каждый день. По рукам? — и протягиваю ему руку.

— По рукам, — сжимает в ответ. — Но вы точно тогда вернетесь? — глядит на меня с прищуром. — Точно-точно?

— Да, Отис, даю слово.

Да, даю. Мы вернемся. Видимо, пришло время перемен, и надо попробовать как-то иначе выстроить свою жизнь. Но пока я не представляю, как именно; надеюсь, скоро разберусь. Однако способ решения вопросов Гаспаровичем меня в корне не устраивает.

— Ты просто обязана вернуться, — вдруг выдает с прехитрой улыбкой.

— Да? И почему?

— Потому что скоро праздник Огненной тыквы. В эту ночь творятся чудеса. Например, утром я всегда нахожу котелок с конфетами. Его приносят маклаи.

— А кто это?

— Ну, такие призраки в черных плащах и с тыквами вместо головы.

— Жуть какая.

— Ага, но они, в общем-то, добрые. Маклаи рождаются на тыквенных полях.

— Значит, котелки с конфетами, как интересно.

— Насте они тоже принесут котелок. Большой.

Вот ведь, заманивает. Молодец, далеко пойдет. Что ж, а Гаспарович хотя бы в этом ведет себя правильно: дает ребенку возможность верить в чудо.

Через полчаса мы выходим из дома. И, честно говоря, я уже чувствую себя предательницей, потому что Отис стоит на крыльце и смотрит на нас такими глазами, что мне хочется провалиться сквозь землю. А виноват в этом негодяй в погонах.

Всю дорогу у меня сердце рвется на части. Ведь ребенок остался в доме один. Вот совсем один, за что хочется отлупить его нерадивого напашу, настучать по тыкве от души.

— Ты уверен, что с Отисом все будет в порядке? — смотрю на него максимально устрашающе.

— Да, уверен. Он привык, — не сводит он глаз с дороги.

— Можешь завозить его ко мне по вечерам в мастерскую.

— Если будет возможность, завезу.

Истукан! Чурбан бесчувственный!

— А бабушки или дедушки у Отиса есть?

— Как ты думаешь, если бы они были, я бы стал искать помощь на стороне? — Он все-таки переводит на меня взгляд. — Моих давно нет в живых, а родители Нарли проживают в другом городе, и внук им совершенно безразличен. Другой родни нет.

И вот мы въезжаем в Ксантипп. Город удивительной красоты, колорита, самобытности. Здесь нет правильных форм, нет упорядоченности, нет одинаковости. Все дома разной этажности, разной архитектуры, есть и современные, а есть и совсем старые, но заметно, что за ними хорошо следят. А главное, этот город действительно принадлежит нечисти. Чего только стоят эти купольные и конические крыши с красной, зеленой или темно-коричневой черепицей, с трубами, из которых тянутся струйки зеленоватого дыма. Или эти резные ставни на окнах. Пестрые вывески с названиями магазинов или организаций, нанесенными от руки. И метлы, везде метлы, помимо машин. Все тротуары выложены крупной брусчаткой, у каждого входа в здание лежит коврик с надписью «Добро пожаловать». Сказочный город, есть в нем и красота, и шарм, и нечто жутковатое.