Чертова дюжина - [124]

В три часа с борта яхты донеслось дребезжание склянок.

— Наконец-то, — обрадовался Илья. — Со вчерашнего вечера толком не ел.

Разморенные теплом, мы не разделили его энтузиазма. Желания забираться на корабль и через час возвращаться назад никто не испытывал. К тому же грибники и рыбаки не показывались.

Капитан с мостика в старомодный рупор повторил приглашение к столу. Мы криками и жестами продемонстрировали бойкот обеду.

— Ура! Мне больше достанется, — пошутил Илья. — Голод — не тетка.

Парень с разбега врезался в воду. Я тоже поднялся.

— Ты куда? — удивился Паша.

— Возьму у кэпа фотоаппарат и заодно притащу на всех бутербродов, — пояснил я, изображая заботливого папочку.

— Вот это друг! — просиял сосед. — Фотки на память — здорово!

Подниматься на борт из шлюпки — одно, с «голой» воды — другое. Мне помог капитан, бросивший чальный конец. По нему я и забрался, упираясь в борт ногами, словно скалолаз.

— Тоже проголодались? — обрадовался хлебосольный Ростислав Владимирович.

Я развеял его заблуждения.

— «Полароид» — моментальный снимок, — порекомендовал он.

— Годится!

— На чей счет записать?

— На счет?! A-а… На мой.

— Идите в кают-компанию и берите все, что сможете унести, — развеселился Бельский.

Илья поглощал калории в гордом одиночестве.

— Не выдержал? — спросил он, проглотив кусок холодной телятины.

— Дурной пример заразителен, — деловито ответил я, собирая с тарелок в полиэтиленовый пакет колбасу и ветчину.

Щедрин понял смысл моих действий и сказал:

— Бери больше: я помогу доставить.

— Спасибо. Кстати, ты не слышал прогноз погоды на ближайшие дни?

— Нет. — Илья налил борщ в тарелку. — А что?

— Боюсь, погода испортится. Не переношу качки…

— Мутит? — его голос ничуть не изменился.

— Морская болезнь, — подтвердил я.

— Меня Бог миловал, — беззаботно произнес он, уплетая за обе щеки.

Опять мимо! Кто же тогда? На борту — все двенадцать… Нет, тринадцать, включая Машу. Чертова дюжина…

— Ты и борщ хочешь взять? — изумился Илья, заметив, что я застыл над супницей.

— Нет, не переживай…

На корме ждал капитан с «Полароидом» и надувным матрасом.

Загоральщики встретили загруженный припасами «плот» криками ура. (Жаль, у дам не имелось чепчиков, а то непременно бросали бы их в воздух). Особый восторг вызвало прибытие спиртных напитков, прихваченных Ильей. Пить на жаре — дело последнее, но не все это, оказывается, понимают.

Через полчаса мужики уговорили пару бутылок коньяка на четверых. Четвертым, увы, стал я — роль не позволяла выглядеть белой вороной. Дамы не отставали, налегая на шампанское. Даже Машеньку подбили выпить стаканчик.

Возлияние спровоцировало новый всплеск и без того хорошего настроения в коллективе. Веселье переместилось на воду, где развернулась игра в догонялки. Затем мы «расстреляли» три кассеты из «Полароида», фотографируясь индивидуально, гуртом и в различных сочетаниях.

Расплата за легкомыслие наступила внезапно.

— У меня голова разболелась, — страдальчески сообщила Маша, сжимая пальчиками виски.

— Пойдем в тень. — Павел взял подругу за руку и качнулся.

— Вон под те сосны, — показал рукой Илья. — Запах хвои и… все такое.

— Щас. — Кавалер набросил рубашку, попытался влезть в брюки и потерял равновесие.

— А ну вас, — отмахнулась Регина, обняла Машеньку и повела в указанную Ильей сторону.

Вадик что-то пробубнил, лег на песок и прикрыл лицо майкой.

— Ты остаешься? — удивился Щедрин.

— Угу… — сонно промычал «мореход». Выпитое плохо подействовало на его «похмельную» со вчерашнего голову.

Илья пожал плечами, прихватил матрас и двинулся за женщинами. Паша собрал одежду всей четверки.

— Твою брать? — Он смотрел на меня осоловевшими глазами.

— Нет, спасибо.

— Как хочешь…

Татьяна проводила взглядом ретировавшийся квартет и тихо заметила:

— Назюзюкались.

— Проветрятся…

— Шлюха уж точно проветрится!

— В каком смысле? — не уловил я глубины ее предположения.

— Затащит Илюшу под первый же куст. Благо, муженек спекся… — Она кивнула на посапывающего Вадика.

— Еще нет, но если останется валяться здесь — спечется! — улыбнулся я.

— Жаль дурачка.

Ее чувство передалось и мне. Я взвалил мешок с костями на плечи и понес к соснам.

Таня разбирается в жизни — факт. Под мощным деревом на матрасе лежала бледная Машенька. Павел сидел рядом на сухой хвое и обмахивал девушку своей рубашкой. Сарафан Регины и одежка Ильи валялись у него в ногах.

— Держи второго пациента, — сказал я, укладывая Вадика по другую от Павла сторону.

— Бросай-бросай, — согласился тот, всерьез решив, видимо, вступить в союз сестер милосердия.

— А где эти? — Я указал взглядом на брошенные тряпки.

Вопрос развеселил Пашу.

— Они… — Он взглянул на спящего Вадика, прыснул в ладошку и показал пальцем в чащу.

— Весело! — хмыкнул я. — Если Регина собирается продолжать в том же духе — скоро и до нас с тобой дойдет очередь.

— Как знать, — хитро осклабился Павел.

К своему удивлению, Татьяны на прежнем месте я не нашел. Вместе с нею исчезла и моя одежда. Осмотр ближайших окрестностей результатов не дал — пусто. Пометавшись по пляжу, я взял себя в руки, поставил поиски на научную основу и быстро отыскал следы на границе песка, уходящие в лес. Дальше ориентировался на свежие вмятины во мхе и примятую траву. Вскоре уши уловили какие-то звуки прямо по курсу. На ум пришел совет отца: чтобы увидеть грибы, надо присесть и внимательно осмотреться. Пригодилось… Наверное, Таня тоже знала эту уловку, хотя отцы у нас, несомненно, разные: она устроилась на корточках под кустом в десяти метрах от меня, целясь «Полароидом» сквозь ветки. Звуки, привлекшие мое внимание, раздавались по другую сторону куста и не оставляли двух мнений относительно происходящего там. Я еще не успел осознать всего ужаса Таниных намерений, как сверкнула вспышка и прозвучало характерное «вжик». Тотчас за кустом завизжала женщина. Таня вскочила и, как была в купальнике и босоножках, бросилась наутек. Я шагнул наперерез. Она налетела на меня, едва не звезданув по лбу фотоаппаратом. Пальцы свободной руки цепко сжимали проявляющийся снимок.