Чертова дюжина ножей +2 в спину российской армии - [98]

— И… долго потом результата ждать?

— Недолго. Рассмотреть полученную жалобу или заявление в частях положено в трехдневный срок. Ну а решение по ним после этого принять — как правило, безотлагательно, но не позднее семи суток со дня поступления. Ясно, мой бедный Марат?

— Вроде бы да… Вот только почему «бедный»?

Пекарин дважды щелкнул кнопкой нажимного колпачка «Senator’а», полюбовался — вроде бы впервые увидел его — двухцветным, с тампопечатью логотипом. Потом спросил:

— Из сотни людей девяносто семь, приобретая новую авторучку, первым делом изобразят… Как думаешь, что?

— Предполагаю, свое имя, — рискнул угадать лейтенант.

— Точно. А «Мой бедный Марат» — это одна из лучших пьес Алексея Арбузова — непревзойденного мастера по изяществу интриги в любом, самом что ни на есть бытовом сюжете. Написана еще в середине шестидесятых, на сцене — и по сей день. Как понимаю, не видел? Жаль. В ней у главного героя — твоего тезки — жизнь слагается сплошь из ошибок и компромиссов. Ладно, давай сюда твое нетленное творение. Итак, что мы нынче имеем:

Командиру в/ч №……….

полковнику Сергачеву А. К.

ЖАЛОБА

Прошу Вас разобраться в ситуации со словесным оскорблением моей супруги Киндиновой Т. Е. вашим заместителем по учебной части — начальником учебной части подполковником Чердаковым Н. Я. 3 сентября сего года подполковник Чердаков, находясь в кабинете старшего помощника начальника учебной части капитана Равчука В. П., в разговоре с последним о возможности приема моей супруги на вакантную должность компьютерщицы учебной части допустил в ее адрес ряд нецензурных высказываний. Запись разговора Чердакова и Равчука, осуществленную при помощи мобильного телефона, прилагаю (на лазерном диске).

Преподаватель — командир учебного взвода лейтенант (подпись) Киндинов М. Б.

лейтенант (подпись) Киндинов М. Б.

10 сентября 2010

— По сути-то оно верно, — отложив лист, заключил ротный. — Только последний раз предупреждаю: в здоровом теле здоровый дух редко встречается. Надеюсь, подоплеку понял?

— Думаю, да, — кивнул «мой бедный Марат».

— Вот и подумай еще. Не грех…

Однако лейтенант назавтра же переправил жалобу в строевую часть. Начальник позволил себе короткое замечание в адрес ее автора:

— Глупо и чревато…

— К стенке за это не поставят, — попытался отшутиться Киндинов. — А с волками жить… Ну, дальше вы и сами в курсе.

— Естевственно… — усмехнулся начстрой, умышленно переврав слово, но сразу же посерьезнел. — Пойми: толку от твоего обращения будет, как с козла молока, но вреда, однако, много, и какого! Так, может, нет смысла головой об стенку-то биться?

— За свою слабую половину — всегда готов! — прозвучал твердый ответ.

— Ну-ну… Тогда дерзай. А жизнь отрезюмирует, — подытожил начстрой.

Уже через сутки, посреди рабочего дня, молодой офицер был вызван в штаб, где тот же начстрой официально вручил ему краткий командирский ответ. По сути, незамаскированную отписку: «Факты, изложенные в Вашей жалобе, в ходе ее рассмотрения подтверждений не нашли». И далее: «В случае несогласия с принятым решением можете обжаловать его военному прокурору». Словом, бывай здоров, лейтенант, и не кашляй!

— А я тебе о чем все уши прожужжал? — тем же вечером поучал Марата наедине, в канцелярии, его непосредственный начальник. — Ворон ворону глаз не выклюет. В смысле, командир своему заму. Ну, попенял ему, возможно, тет-а-тет, за ненормативную лексику… Кто из нас, офицеров, в этом плане без греха? На том представлению и занавес.

— Но почему «факты подтверждений не нашли»? — недоумевал Киндинов. — А как же запись приложенная?

— Ну ты и наивный… Хэх! — Ротный что-то прикинул в уме. — Не хотел говорить, да чего уж теперь. Были мы вчера с комбатом у зама по воспитательной. Жалобу твою для разбора командир опять же ему отписывал. Тут ведь ситуация явно нетипичная, ее к статье уголовного кодекса «Оскорбление военнослужащего» — я на всякий случай полюбопытствовал — даже за уши не притянешь. Ругали-то не лично тебя и даже вовсе не при тебе, а некое не установленное записью, которая сама по себе и со всех сторон незаконна, гражданское лицо. Чердаков же и Равчук в своих объяснительных записках, слово в слово, пояснили, будто такой разговор — да, имевший место — касался вовсе не твоей слабой половины, а совершенно иной женщины, на должность компьютерщицы не претендовавшей. И теперь оба яро возмущены: образно говоря, а чье собачье дело, в каких выражениях мы меж собой беседу вели? О ком же конкретно — вопрос к делу абсолютно не относится.

— Однако какая двуличная позиция… — обескураженно произнес комвзвода. — Хитро придумано…

— Хитромудро. Равчук еще дополнил, что якобы в тот же день вы вторично, случайно в учебном корпусе встретились. И капитан, значит, прямо в коридоре тебе быстренько разъяснил указания Чердакова в отношении твоей супруги. Первое — от нее требуется официальное заявление на имя Сергачева для участия в конкурсе на образовавшееся вакантное рабочее место. Второе — ждать, когда на собеседование вызовут. Дальше — по его результатам. И тебе, стало быть, предложенный вариант не по нраву пришелся, ты на нахрап рассчитывал, чтобы жену без конкурса затолкать, вот из вредности и вылез… с записью. Так что боюсь, Марат, как бы с тобой теперь не вышло словно с тем самым утопленником, которому «повезло»: плыл, плыл да на берегу и утонул.