Черта горизонта: Стихи и переводы. Воспоминания о Марии Петровых - [5]

Страху и зависти доступа нет.

Воздух тебя обнимает особый,

Как будто всегда над тобою рассвет.

Когда я склонюсь над кроваткой твоею,

Сердце растет в непосильной любви,

Смотрю на тебя и смотреть не смею,

И помню одно только слово: живи.

1940

Стихи 40-х—50-х годов

«Ты думаешь, что силою созвучий…»

Ты думаешь, что силою созвучий,

Как прежде, жизнь моя напряжена.

Не думай так, не мучай так, не мучай, —

Их нет во мне, я, как в гробу, одна.

Ты думаешь — в безвестности дремучей

Я заблужусь, отчаянья полна.

Не думай так, не мучай так, не мучай, —

Звезда твоя, она и мне видна.

Ты думаешь — пустой ничтожный случай

Соединяет наши имена.

Не думай так, не мучай так, не мучай,

Я — кровь твоя, и я тебе нужна.

Ты думаешь о горькой, неминучей,

Глухой судьбе, что мне предрешена.

Не думай так: мятется прах летучий,

Но глубь небес таинственно ясна.

1941

«Не взыщи, мои признанья грубы…»

Не взыщи, мои признанья грубы,

Ведь они под стать моей судьбе.

У меня пересыхают губы

От одной лишь мысли о тебе.

Воздаю тебе посильной данью —

Жизнью, воплощенною в мольбе,

У меня заходится дыханье

От одной лишь мысли о тебе.

Не беда, что сад мой смяли грозы,

Что живу — сама с собой в борьбе,

Но глаза мне застилают слезы

От одной лишь мысли о тебе.

1941

«Проснемся, уснем ли — война, война…»

Проснемся, уснем ли — война, война.

Ночью ли, днем ли — война, война.

Сжимает нам горло, лишает сна,

Путает имена.

О чем ни подумай — война, война.

Наш спутник угрюмый — она одна.

Чем дальше от битвы, тем сердцу тесней,

Тем горше с ней.

Восходы, закаты — все ты одна.

Какая тоска ты — война, война!

Мы знаем, что с нами

Рассветное знамя,

Но ты, ты, проклятье, — темным-темна.

Где павшие братья, — война, война!

В безвестных могилах…

Мы взыщем за милых,

Но крови святой неоплатна цена.

Как солнце багрово! Все ты, одна.

Какое ты слово: война, война…

Как будто на слове

Ни пятнышка крови,

А свет все багровей во тьме окна.

Тебе говорит моя страна:

Мне трудно дышать, — говорит она, —

Но я распрямлюсь, и на все времена

Тебя истреблю, война!

1942

«Завтра день рожденья твоего…»

Завтра день рожденья твоего.

Друг мой, чем же я его отмечу?

Если бы поверить в нашу встречу, —

Больше мне не надо ничего.

Ночью здесь такая тишина!

Звезды опускаются на крышу,

Но как все, я здесь оглушена

Грохотом, которого не слышу.

Неужели ото всех смертей

Откупились мы любовью к детям?

Неужели родине своей

За себя достойно не ответим?

Это вздор! Не время клевете

И не место ложному смиренью,

Но за что же мы уже не те?

Кто мы в этом диком измерение?..

Завтра день рожденья твоего.

Друг мой, чем же я его отмечу?

Если бы поверить в нашу встречу!

Больше мне не надо ничего.

1942

«Ветер воет, ветер свищет…»

Ветер воет, ветер свищет, —

Это ничего.

Поброди на пепелище

Сердца моего.

Ты любил под лунным светом

Побродить порой.

Ты недаром был поэтом,

Бедный мой герой.

Я глазам не верю — ты ли,

Погруженный в сон,

Преклонившийся к Далиле

Гибнущий Самсон.

То ль к Далиле, то ль к могиле,

Только не ко мне.

Не к моей невольной силе,

Выросшей в огне,

Взявшейся на пепелище

Сердца моего,

Там, где только ветер свищет,

Больше ничего.

1942

«Год, в разлуке прожитый…»

Год, в разлуке прожитый,

Близится к весне.

Что же ты, ах, что же ты

Не придешь ко мне!

Мне от боли старящей

Тесно и темно,

В злой беде товарища

Покидать грешно.

Приходи, не думая,

Просто приходи.

Что ж тоску угрюмую

Пестовать в груди!

Все обиды кровные

Замела пурга.

Видишь — поле ровное,

Белые снега.

1942

Апрель 1942 года

Свирепая была зима,

Полгода лютовал мороз.

Наш городок сходил с ума,

По грудь сугробами зарос.

Казалось, будет он сметен —

Здесь ветры с четырех сторон,

Сквозь город им привольно дуть,

Сшибаясь грудь о грудь.

Они продрогший городок

Давно бы сдули с ног,

Но разбивалась впрах пурга

О тяжкие снега.

И вот апрель в календаре,

Земля в прозрачном серебре,

Хрустящем на заре.

И солнце светит горячей,

И за ручьем бежит ручей.

Скворцы звенят наперебой,

И млеет воздух голубой,

И если б только не война,

Теперь была б весна.

1942

«Не плачь, не жалуйся, не надо…»

Не плачь, не жалуйся, не надо,

Слезами горю не помочь.

В рассвете кроется награда

За мученическую ночь.

Сбрось пламенное покрывало

И платье наскоро надень

И уходи куда попало

В разгорячающийся день.

Тобой овладевает солнце.

Его неодолимый жар

В зрачках блеснет на самом донце,

На сердце ляжет, как загар.

Когда в твоем сольется теле

Владычество его лучей,

Скажи по правде — неужели

Тебя ласкали горячей?

Поди к реке и кинься в воду

И, если можешь, — поплыви.

Какую всколыхнешь свободу,

Какой доверишься любви!

Про горе вспомнишь ты едва ли,

И ты не назовешь — когда

Тебя нежнее целовали

И сладостнее, чем вода.

Ты вновь желанна и прекрасна,

И ты опомнишься не вдруг

От этих ласково и властно

Струящихся по телу рук.

А воздух? Он с тобой до гроба,

Суровый или голубой,

Вы счастливы на зависть оба, —

Ты дышишь им, а он тобой.

И дождь придет к тебе по крыше,

Все то же вразнобой долбя.

Он сердцем всех прямей и выше,

Всю ночь он плачет про тебя.

Ты видишь — сил влюбленных много.

Ты их своими назови.

Неправда, ты не одинока

В твоей отвергнутой любви.

Не плачь, не жалуйся, не надо,

Слезами горю не помочь,

В рассвете кроется награда

За мученическую ночь.

1942

«Глубокий, будто темно-золотой…»

Глубокий, будто темно-золотой,