— Так не полагается…
Дама в серой шубе оглянулась. В уголке сидел юноша — студент, а может, и служащий, и невинными глазами глядел на неё сквозь большие роговые очки, слегка наклонив голову.
Дама в шубке улыбнулась молодому человеку и сладенько произнесла:
— А какое вам дело?
Юноша покраснел до ушей, потупил глаза, но всё же повторил твёрдо и ясно:
— Так не полагается. У каждого должен быть свой билет.
— Вот как! — воскликнула дама в шубе, словно юноша находился не в трамвае номер один у остановки «Сберкасса», а по крайней мере где-нибудь в трамвае номер шесть у «Карловой Веси».
— А вы кто такой, контролёр?
— Нет, — тихонько ответил юноша. — Вы всё-таки купите билет, ладно?
Весь вагон смотрел на молодого человека и энергичную пассажирку.
Стояла напряжённая тишина. В этот момент девушка-кондуктор, не подозревая о надвигающейся буре, подошла к ним и спросила:
— Вам нужен билет?
— Нет. У меня уже есть, — победоносно заявила дама в шубке, — вот.
Девушка посмотрела на билет и молча вернула его.
У магазина «Советская книга» вошло несколько человек, и она отправилась на переднюю площадку.
— Что за ерунда, — обратилась дама в шубке к присутствующим, — как будто это не всё равно? А что, если бы Эмиль, то есть тот господин, сам поехал дальше?.. Ведь с этим он мог бы ехать до самого вокзала! Не всё ли равно, кто едет? Ведь билет пропал бы…
На улице меланхолично шёл снег, а в вагоне царило молчание. Два пассажира снова уткнулись в газеты, остальные пристально разглядывали фасад Дворца пионеров.
Но в хилом юноше таилась, видно, большая моральная сила и упорство. Он поднял голову, внимательно посмотрел на даму и заявил:
— У каждого должен быть свои билет. — Затем проглотил слюну и немного громче, назидательным тоном, словно делая доклад, добавил: — Билет передавать нельзя. Тот, кто ездит по чужому билету, обворовывает государство.
Энергичная дама прищурила глаза и спросила шёпотом, что было совершенно неожиданно, и потому он прозвучал как канонада:
— Значит, я ворую?! Я — вор?!
Юноша сосредоточенно откашлялся.
— Этого я не говорил, — хрипло произнёс он. — Но шестьдесят геллеров вас не разорят, а совесть будет чиста. Купите себе билет. Купите.
Дама в шубе встала со своего места, но, передумав, уселась опять и обратилась к присутствующим с риторическим вопросом:
— Ну, что вы на это скажете? Теперь уже и в трамвае не чувствуешь себя в безопасности! Тебя оскорбят и унизят из-за каких-то шестидесяти геллеров! — Она обернулась к только что вошедшим пассажирам и самодовольно заявила — Между прочим, у меня трое детей.
Между, молодым человеком и дамой в шубе стояло уже несколько человек.
— Мошенничество есть мошенничество, — раздалось из-за спин. — Все должны покупать билеты. Купите билет.
— Вот нынешняя молодёжь! — взорвалась шуба. — Как разговаривают со старшими! Я — мошенница! Пожалуйста! А знаете, кто вы? Вымогатель!
— Вас кто-нибудь оскорбил? — полюбопытствовал пожилой мужчина; он держал в руках корзинку крупных, ещё не распустившихся оранжерейных фиалок.
— Оскорбил?! — волновалась дама, теребя шубу, жакет и кофточку. — Обзывают воровкой, а вы ещё спрашиваете! Сопляк! Какая наглость!
— У каждого должен быть свой билет, — снова прозвучало из-за спин пассажиров.
— Заткнитесь вы! — вопила дама в шубе.
Кондукторша пробиралась по переполненному вагону.
Трамвай, заскрипев тормозами, остановился, но она крикнула водителю:
— Ничего, ничего! Поехали!
И трамвай тронулся.
Юноша снова откашлялся:
— Я вежливо. Но почему же она не покупает билета? Пусть купит билет.
— Ну это уже слишком! — зашипела дама.
Трамвай прибыл на конечную остановку, и пассажиры ринулись к выходу; все они, вероятно, были глухонемые.
Энергичная дама была явно удовлетворена. Несмотря ни на что, она всё-таки проехала бесплатно. Мимоходом она обратилась к мужчине с фиалками:
— Продаёте?
— Можно и продать, почему бы нет…
— Почём?
— По три.
Дама взяла букетик и протянула пять крон.
— Сдачи не надо, — бросила она небрежно и мгновенье спустя затерялась в толпе.
Перевод В.Петровой
