Чёрт не дремлет - [42]

— А что лучше: высокая скорость резания или большая подача ножа?

Несмотря на пижаму, меня вдруг осенило: Быков и Колёсов — известные хирурги. «Подача ножа, скорость резания…» Но откуда Душ а ну известны эти медицинские термины? И потом скорость: с каких это пор мастерство хирурга оценивают с точки зрения скорости? Так рассуждают только невежды. Нужно было поправить мальчугана.

— Дело не в быстроте, мой мальчик. Надо иметь твёрдую руку, крепкие нервы и большое присутствие духа во время всей операции.

Но Душан неожиданно проявил себя отъявленным циником.

— Говорят, Быков выполняет одновременно пять операций!

Наверно, он просто меня дразнит, если так легкомысленно преувеличивает. Мысль, что хирург может одному удалять жёлчный пузырь, а другому одновременно зашивать брюшную полость, меня просто потрясла. Я холодно произнёс:

— Во-первых, это ложь, мой мальчик, а лгать нехорошо. Во-вторых, ты ещё мал и должен быть более почтительным и говорить хотя бы «доктор Быков» или «профессор Колёсов».

Душан встал и с испуганным видом шепнул моему сыну:

— Спокойной ночи! Завтра я приду опять. Будем строить турбо-генератор.

Он смущённо сказал мне «честь праце» и ушёл.

Сын подошёл ко мне, минуту молча глядел на меня и, наконец, ехидно спросил:

— А что такое турбогенератор?

Дверь из кухни приоткрылась, и жена удивлённо заглянула в комнату:

— Что ты кричишь? — спросила она.

— Кто кричит? Я кричу? — закричал я. — Мне только кажется, что ребёнку давно пора быть в постели!

Я чувствовал себя как человек, который оказался лжецом, более того — предателем.

Когда дом затих, и все уже крепко спали, я прокрался к телефону. Я позвонил в редакцию и обращался по очереди в отделы культуры, техники, международной жизни и спорта. Везде я называл себя доктором астрономии, который проработал пять лет в горной обсерватории, только что возвратился и сейчас решает кроссворд. Всюду это принимали за глупую шутку, а в отделе культуры чуть было не узнали мой голос. Наконец телефонистка сообщила мне, кто такой Быков и кто такой Колёсов. Она могла бы и не говорить таким ироническим голосом.

На другой день, по дороге на работу, я встретил своего приятеля, выдающегося знатока итальянской бухгалтерии, порядочного человека, бывшего солдата, словом полезного члена общества.

— Представь себе, — сказал он огорчённо, — я всю ночь не сомкнул глаз… Вчера вечером дочка меня спросила, что я думаю о Быкове и Колёсове — наверное, говорили об этом в школе… Как я ни ломал голову, я не мог вспомнить, что это, собственно, за люди; слышал о них и даже читал где-то, а всё-таки… Ужасно оскандалился! Теперь дочка меня не уважает, жена со мной не разговаривает, словом — ад.

Я рассмеялся от всего сердца:

— Ну, мой милый, всё это оттого, что ты живёшь на луне!.. Теперешняя молодёжь — это тебе не то, что раньше. Надо работать над собой, мой милый, работать над собой!..

Приятель с завистью посмотрел на меня и неожиданно зашагал прочь.

Перевод З.Соколовой

О воспитании

Существует железный закон: отца во время работы беспокоить нельзя. Этот закон действует всегда, нарушать его можно только по исключительным поводам. А таких поводов — миллион.

…Дверь приоткрывается, и на пороге виновато останавливается сын. Он понимает всю тяжесть своего проступка, но не может, никак не может совладать с собой.

Мальчик положил указательный палец на нижнюю губу и как будто размышляет, с чего бы поскорее начать. Его длинные ресницы опущены, словно под тяжестью грехов.

Наконец, решившись, он глубоко вздыхает и говорит, повысив голос ровно настолько, чтобы заглушить стук моей пишущей машинки.

— Папа!..

Я нетерпеливо вздыхаю, но это не меняет положения дела. Я смотрю на своего наследника, стоящего у дверей, и он знает, что будет плохо, но никак не может совладать с собой.

— Сколько раз тебе повторять… — начинаю я повышенным тоном.

— Я знаю, — говорит он поспешно, — но у меня очень важное дело. Честное слово, очень важное.

Честное слово такого большого мальчика — вещь серьёзная. Однако равнодушно, как человек вовсе не интересующийся ответом, я спрашиваю:

— Ну, что тебе? Только быстро!

Сын, набравшись храбрости, закрывает за собой дверь и подходит к письменному столу. Он хмурит брови и неожиданно говорит:

— Папа, повоспитывай меня немножечко.

После того как он потребовал немедленно написать ему книжку с картинками, совсем маленькую, но с музыкой, он ещё ни разу не являлся со столь необычной просьбой.

Я, незаметно для самого себя, гашу настольную лампу и, кажется, произношу при этом что-то совершенно неуместное, вроде: «Что ты под этим подразумеваешь?» — или «Как это следует понимать?»

Он пожимает плечами.

— Так. Повоспитывай меня немножко. В книжке было написано, что родители воспитывают детей? Было. Мой родитель — ты?

— Я, — отвечаю я довольно уверенно.

— Ну вот, — он благодарно смотрит на меня, — а я — ребёнок. Воспитывай меня.

Дело принимает серьёзный оборот. Приходится принимать меры.

— Послушай, — я кладу руку ему на плечо, — ты же видишь, что у меня сейчас серьёзная работа, — и я зажигаю настольную лампу.

Но он хмурится и говорит:

— Все родители воспитывают своих детей. И Душанка соседского воспитывают. Только ты меня никогда не воспитываешь.