Чёрт не дремлет - [29]

— …случаи пьянства, — деловито подсказал Зрень.

Зурвальчик откашлялся и продолжал:

— Отдельные… случаи нарушения общественного порядка. Потом создать антиалкогольную комиссию, пригласить соответствующих нарушителей и использовать такое действенное средство, как метод убеждения.

— Необычайно мудрое предложение, — обрадовался директор Пуц. — Переговорить с людьми по душам — это всегда самое верное средство. А кстати, — тут он на мгновение задумался, — кстати, даже и комиссию создавать не нужно, это вызвало бы лишнюю волокиту. Вполне достаточно беседы. И даже будет правильнее, если с упомянутыми нарушителями побеседую я сам, как директор. Теперь надо выяснить, кто эти нарушители;

— Ну, такие найдутся, — сказал Зрень, потирая рукой рябой подбородок.

— Найдутся, ещё бы, — отозвался Зурвальчик, — у соседей занимать не придётся. Зачем далеко ходить? Вот товарищ Курина. Уж он-то выпить не дурак!

— Курина? — удивлённо переспросил директор Пуц и натянуто улыбнулся. — У вас о нём немного предвзятое мнение, товарищ Зурвальчик, я и раньше это замечал… Правда, Курина того… любит выпить, но…

— А кстати, почему его здесь нет? — спросил Зрень. — Ведь он обязан присутствовать.

— Не знаю, не знаю, — продолжал Пуц, не замечая вопроса, — правильно ли было бы начинать с заместителя директора. Это значительно подорвало бы авторитет нашего руководства. Мы должны начать с таких работников завода, которые являются, я бы сказал, наиболее типичными.

— Клуштак — типичным, — сказал инженер Мартвонь. — Когда-то он вырабатывал его восемьдесят процентов, а сейчас едва выполняет норму. Избил жену. Говорят, соседи видели… Такой способный молодой человек и так портит себе жизнь. Это показательный случаи, заслуживающий самой строгой критики!

— Да, — задумчиво произнёс директор Пуц. — Даже не знаю, правильно ли с политической точки зрения начинать именно с рабочих кадров. Мне особенно больно, что с этим предложением выступаешь ты, товарищ главный инженер, так сказать, представитель трудовой интеллигенции на нашем заводе.

Мартвонь слегка побледнел и сразу как-то съёжился в глубоком кресле. Тогда заговорил начальник хозяйственного отдела Доброводский:

— А молодой Колар? Недавно он возмутил всю бухгалтерию..

— Колар? — тихо перебил его директор Пуц и вдруг мягко улыбнулся. — Ну, это правда: Колар может нализаться, будь здоров! Но нужно заметить, что когда он чуть-чуть навеселе, он очень приятный и остроумный парень. Не так давно он насмешил всю компанию: изображал Черчилля, представлял бой быков, пел неприличные песенки от Тренчина до самого Бецкова. Замечательный парень этот Колар!.. — И директор Пуц тихонько засмеялся в усы, вспомнив весёлого служащего бухгалтерии.

— А Сандтнер? — запальчиво проговорил Зрень. — Недавно, говорят, в «Поляне» подрался с капельмейстером и разбил зеркало!

— А где мы возьмём человека с квалификацией Сандтнера? — спросил директор Пуц с горестной ноткой в голосе. Зурвальчика, который назвал известного любителя сливовицы Виктора Шиманского, он даже слушать не стал: ведь Виктор Шиманский приходился его жене двоюродным братом.

Совещались ещё очень долго. Вы даже не поверите, как трудно иногда бывает начать широкую кампанию.

Некоторое время они обсуждали, не начать ли им с самокритики присутствующих, но от этого очень действенного метода в конце концов, хотя и с большой неохотой, отказались. Потом обдумывали, не поручить ли организацию этой компании Союзу женщин с условием, что они не предадут это широкой огласке, но в конце концов и эта мысль не получила одобрения. Вопрос о конкретных объектах, нужных для этой кампании, отпал сам по себе, так как ни один человек по той или иной причине не годился. Короче говоря, подходящего пьяницу отыскать так и не могли.

— Иисус-Мария! — причитал директор Пуц после трёх часов напряжённого заседания, допивая четвёртую рюмку коньяку. — Неужели на этом жалком заводишке нельзя откопать ни одного парня, которого мы могли бы для острастки уволить под лозунгом широкой кампании?.

— Нельзя, — уныло протянул товарищ Зрень, — нельзя. Это так же верно, как то, что меня зовут Венделин. Ведь, кроме старого папаши Пиклера, нам каждый работник нужен как воздух.

Директор насторожился.

— Папаша Пиклер? Кто это?

— Да ну! — Зрень махнул рукой. — Ночной сторож на подсобных складах… Что он там есть, что его, старого бедняги, там нет — всё одно…

Прошла минута.

— Под лозунгом кампании, — официальным тоном произнёс Пуц, — пошлём товарища Пиклера на пенсию.

— Это зачем же? — недоуменно спросил Зурвальчик.

— Из принципиальных соображений, — ответил директор Пуц. — Чтобы предостеречь остальных. — В его голосе была твёрдость непримиримого борца.

— Чтобы предостеречь? От чего? — как-то непонимающе спросил Мартвонь.

— От порчи, — ответил директор Пуц, — от гидры алкоголизма.

Присутствующие переглянулись. Потом председатель комитета Зрень прошептал:

— Но ведь старый Пиклер не пьёт…

— Не пьёт? — испугался Пуц. — А почему же, чёрт возьми, он не пьёт?..

— Так. Не пьёт, и всё. Грешков у него хватает: уносит, например, к себе с заводского двора доски на дрова, и тому подобное, но пить, к сожалению, не пьёт.