Черный зверь - [23]
Что может быть красивее этой улицы, этого бульвара, этих деревьев, разукрашенных жемчужными каплями последнего летнего дождика? Но почему-то люди, спешащие вечером по мостовой, вливающиеся серыми потоками в подземные переходы не замечают этого, и сырость воздуха, мокрые брызги, сшибаемые ветерком с листьев, раздражают и злят их.
Эта сырость держится всю ночь, если дождь пройдет вечером. Неоновые вывески, как бы ярко они ни сверкали, не в силах осушить даже одной капли, заснувшей на листке тополя до утра.
Лиза сидела на сырой скамейке, как бы собираясь с мыслями. За ее спиной Тверская преображалась в свою ночную ипостась, и танки-джипы с тонированными стеклами, в которых отражаются вывески ночных баров, уже неторопливо Двигались по узким проулкам, словно купцы по торговым Рядам. Лиза встала и пошла им навстречу.
Под одну из мигающих вывесок над полуподвальной узкой дверью она спустилась. Народу в баре было немного — это один из тех баров, в котором контингент строго отсеивался. За столиками и у бара сидели скучающие парни, очень Разные, но с какой-то трудноуловимой общностью. Некоторые из этих парней непринужденно болтали с элегантно одетыми дамами среднего возраста, сохраняя при этом обреченную скуку во взгляде. Лиза огляделась, села за стойку бара и повернулась к среднего роста блондинчику, который в про страции пил апельсиновый сок и наблюдал свое отражение зеркале напротив.
— Сколько? — спросила она.
Парень очнулся и удивленно уставился на нее:
— Девочка, ты немножко ошиблась. Мы с тобой коллеги, Так что чеши отсюда, пока дядя Ваня тебя не просек. А вообще, мой тебе совет — найди себе хорошего…
— Сколько? — настойчиво повторила Лиза. Парень замолк. Потом вдруг рассмеялся:
— Ну, ты даешь, девочка! Извини, я, наверное, не догнал. — Он широко ей улыбнулся. — С тобой — бесплатно, Но сотню — дяде Ване.
— Идет, — ответила Лиза, взяла продолжающего уди ленно смотреть на нее парня под руку, стащила с табурета спросила: — Куда?
— Да тут рядом…
Парень поднял руку и сделал какие-то знаки в темны угол бара. Затем перегнулся через стойку, достал куртку сказал:
— Пошли, что ли…
Они вышли из бара и свернули за угол.
— Слушай, а зачем тебе?..
— А как насчет без вопросов? — оборвала его Лиза. Парень профессионально заткнулся. Но Лиза не удержалась погладила его по руке. Он понимающе кивнул.
Они вошли в довольно чистый подъезд старого большой дома, не такого старого, как многие дома на Тверской, не серого и мрачного. На втором этаже парень отпер дверь.
— Заходи.
В квартире Лиза огляделась. Ничего особенного тут не было: все с видимой чистотой, мебель — дешевая и легкая кровать большая и аккуратно застеленная.
— Пить будешь? — спросил он.
— Скажи-ка лучше, как тебя зовут?
— Дима, — ответил парень и обнял Лизу с намеком на нежность.
К двери бара подъехали два черных лакированных «мерседеса». Восемь дверей одновременно раскрылись, и из машин выбрались шестеро мужчин в аккуратных серых тройках. Четверо из них остались снаружи, а двое, расстегивая на ходу пиджаки, спустились вниз.
Дядя Ваня, огромный мужик в тугой кожаной куртке, похожий одновременно на боцмана и цыганского медведя, сидел в дальнем углу бара за персональным столиком и сонным взглядом тяжелых блестящих карих глаз поводил вокруг. Когда двое мужчин вошли в помещение, он резко сунул руку под крышку стола, но секунду спустя чутьем определил, что это очень серьезные люди. Один из «серьезных людей» остановился у входа, другой, не оглядываясь, уверенно направился к дяде Ване.
Минут через десять двое вышли на улицу, кивнули остальным четверым, расселись в машины. «Мерседесы» медленно тронулись с места и свернули за угол. Еще минуты через две на улицу вышел дядя Ваня, прислонился спиной к стене дома, достал сигарету, зажигалку, нервно закурил. Потом вдруг выплюнул сигарету и громко выругался.
У подъезда большого серого дома машины снова остановились, а люди в тройках снова вышли. Но внизу на этот раз остались двое. Четверо поднялись на третий этаж и замерли у двери в квартиру. Один из них, лет пятидесяти, с крупным лицом и седыми волосами, но подтянутый и спортивный, судя по всему, был главным. Он жестами объяснил, что нужно делать, и достал из наплечной кобуры странный пистолет. Пистолет казался пластмассовым в тусклом свете люминесцентной лампы, а угловатые фантастические формы наводили на мысль, что это игрушка.
Он поднял руку — двое приготовились — и махнул ею. Двое с разбегу врезались плечами в дверь — хлипкий замочек вылетел из старого косяка. Дверь слетела с петель, и грохот падения слился со звоном разбитого стекла.
Человек с пистолетом бросился к разбитому окну, глядя с третьего этажа на улицу, прицелился. Раздался легкий хлопок, потом еще один. Внизу из-за угла выбежали двое, дежурившие у подъезда с пистолетами на изготовку. —<
— Не стрелять! — заорал человек из разбитого окна. — Кровь, осторожнее! Кровь! Стекла собирайте!
Он разочарованно обернулся, покачал головой и посмотрел на Диму. Тот лежал на постели, закатив глаза, словно подернутые маслянистой пленкой. На его шее виднелись бурые потеки.
В нашей жизни ничего не предопределено заранее. Никакие Сатурны с Юпитерами не несут ответственности за наши судьбы. Лишь досадные совпадения заставляют нас верить в обратное. Однако, именно такая цепочка досадных совпадений и привела Семёна к столкновению с тем, что он двадцать пять лет считал выдумкой и бреднями. Но как взмах крыла бабочки может вызвать шторм на другом континенте, так и новые обстоятельства ведут к новым испытаниям. Иногда и к таким, с которыми справиться может далеко не каждый.
В захватывающем продолжении фэнтези «Ярко пылающая тень», которое журнал Justine охарактеризовал как «щепотка Гарри Поттера с изрядной примесью чертовщинки», главная героиня, Генриетта Хоуэл, стремится спасти своего любимого, но его темная магия может стать для нее погибелью.
В мире, где у женщин нет прав, сестрам Серине и Номи Тиссаро уготованы две совершенно разные судьбы: одной суждено блистать во дворце, другой – томиться в тюрьме. Серина растет в уверенности, что однажды она станет Грацией – тихой, покорной девушкой, идеальной спутницей Наследника. Однако по воле случая место Серины занимает ее упрямая и непослушная младшая сестра Номи…
Маринке двенадцать лет, и она очень хочет, чтобы у нее наконец-то появились друзья. Настоящие, а не избушка на курьих ножках. Конечно, и с ней можно поиграть в догонялки и прятки, но живой человек, согласитесь, куда лучше! Увы, найти друга невозможно, когда твой дом не стоит на месте, а твоя бабушка, точнее Баба-яга, каждую ночь провожает мёртвых в потусторонний мир. Маринка должна стать следующей Ягой, но точно знает ― это не ее судьба. Ее судьба ― в мире живых людей.Следуя за своими желаниями, однажды она обнаруживает, что любимая бабушка куда-то исчезла, мертвые больше не приходят к избушке, и Великий жизненный цикл нарушился.
Сказка или быль? Что же происходит? Мегаполис Тридевятинск живет своей обычной жизнью, но Сергей Соловьёв чувствует, что с этим городом что-то не так. Какую тайну скрывает славный город Тридевятинск? Автор обложки – Сергей Сидоренко.
Многочисленные события и документальные факты в этой невероятной истории, несомненно, соответствуют действительности!И завязаны в неудержимую, можно сказать, бесконтрольную и даже, скажем прямо – безответственную! – фантазию автора. Знаете ли вы, мои доверчивые друзья, что наша жизнь удивительным образом подчинена Могущественным Прогрессивным Пушистым технологиям?! И каждый может совершенно неожиданно обнаружить, что он, оказывается, Потомственный викинг! Или, что еще невероятнее – частично возрожденный Легендарный Кентавр!.
Рассказ о мрачном безрадостном мире, в котором правит бал серость и посредственность. Люди с интеллектом выше среднего вынуждены скрываться от властей и проводить опасные дорогостоящие операции на мозг, чтобы стать как все...
Если после смерти вас встречает Кафка, то, возможно, вы были не плохим писателем при жизни… и вы попали в ад.
…Порой стюардессе казалось, что автобус вместил всех оставшихся на Земле и везет их в никуда.
Главный герой рассказа, Hик, получил от своей девушки с поцелуем черную метку – небольшой чип, делавшей обладателя жертвой, дичью, за которой охотится вся страна. И странное дело, только теперь Hик начал жить.