Черный зверь - [21]
— Не бойся, — тихонько прошептала она. — Я ничего дурного тебе не сделаю.
Шама резко обернулась к Лизе и, вцепившись в ее руку, потребовала:
— Кто ты?!
— Не знаю, — пожала плечами Лиза, ласково посмотрела ей в глаза и медленно поцеловала ее в губы.
Не знаю, что случилось со мною с утра. Может, шизофрения, может, паранойя. Когда я, умывшись, сделал себе кофе и в одиночестве сел на кухне, меня вдруг начала бить дрожь. Я был в одних трусах, но последний день лета вовсе не напоминал об осеннем холоде. Эта дрожь была не физического, а психического происхождения. Я не помнил, что снилось мне этой ночью, но, по всей видимости, не кошмары — я не просыпался. Безуспешно пытаясь подавить этот колотун, я, казалось, совсем потерял способность мыслить адекватно. Допив кофе, я встал, оделся, сунул за пояс свой старый добрый треклятый «Макаров», из которого застрелилась моя Настенька, отыскал пару резиновых перчаток, набор отмычек, подаренный мне Джулией, сел в ее же «фиат» и направился в сторону Алтуфьева.
Скорее на том же, инстинктивном уровне я зашел в автомат у автобусной остановки, набрал номер, убедился, что никто не подходит, перешел через дорогу и поднялся к двери знакомой уже квартиры. Телефонный звонок только усилил мой непонятный приступ. Для профилактики потрезвонив в дверь, я достал отмычки и занялся замком.
Уроки Джулии не прошли даром — через полторы минуты накладное произведение советских мастеров сдалось. Я вошел в квартиру Альберты Вагнер.
Обстановка в квартире была обычной. Просто до того обычной, что я даже опешил. Не знаю, что я ожидал увидеть, но никак не типовую жилую двухкомнатную коробку.
Все это вернуло мне более или менее здравый рассудок. Я аккуратно закрыл дверь, надел на ноги этакие полиэтиленовые чуни, на руки — перчатки и принялся исследовать квартиру.
Первое, что бросалось в глаза, — это полумрак. На улице было за полдень, светило солнце, а в квартире на окна были надвинуты тяжелые красные портьеры. Впрочем, они пропускали достаточно света.
Сразу было видно, что Альберта Вагнер, или как ее там звали на самом деле, жила одна. На вешалке висела короткая кожаная курточка, внизу стояло несколько пар очень изящных туфель. Никакой другой одежды и обуви не было. Я прошел в большую комнату.
Мебель в квартире вся была будто с картинок старых журналов или из фильмов Гайдая. Угловатая советская мебель шестидесятых-семидесятых в идеальном, почти музейном состоянии. Прямые жесткие кресла, стенка из ДСП, люстра с пластиковым плафоном, напоминающим свернутый из бумаги кулек. Легкие полки с книгами, на полу — синтетический ковер. Глазу решительно не на чем было остановиться. В углу я заметил телевизор. Здоровенный гроб из полированного дерева марки «Темп». Все это никак не вязалось с образом стильной юной красавицы. Ну, мало ли, может, ей эта квартира досталась в наследство и она ничего не хочет менять в память о прежнем хозяине.
Я подошел к полкам. Все было как-то искусственно. Никаких тебе салфеточек, вазочек, куколок, мулек, побрякушек. Даже обычных семейных фотографий в рамках не было. Только книги. Странные книги. На разных языках. Даже на китайском, по-моему, были. Я отыскал русские корешки. Нина Садур, Иосиф Бродский, Давид Самойлов, Эдуард Лимонов, Юрий Трифонов, Виктор Ерофеев. Из всех этих фамилий я знал только Лимонова, да и то по телевизионным скандалам. Библиотека явно была хорошая, но ни одной привычной глазу фамилии вроде Чехова, Достоевского, Толстого или там Пушкина я не заметил. Заметил Набокова, но на французском.
Мое внимание вдруг привлекла плоская черная коробка на журнальном столике. Провод от нее шел в розетку, лампочка на корпусе мигала. Во всем этом кондовом советском антураже я даже не сразу понял, что это такое.
Это был ноутбук. Насколько я разбирался в них, это был очень дорогой современный ноутбук. Он выглядел как Венера Милосская в музее постмодерна. Но, глядя на него, я только облизнулся. Соваться туда я не решился.
Не найдя решительно ничего интересного в большой комнате, я перешел в маленькую.
Здесь была только кровать. Аккуратно застеленная, ничем не выдающаяся кровать, с жестким валиком вместо подушки. На окнах — все те же толстые портьеры. На стене, оклеенной дешевыми (или старыми) розовыми обоями, висела картина в раме. Что на ней было изображено, я не разглядел — какая-то мешанина из разноцветных квадратов и многоугольников. Я хотел поискать будильник и поглядеть, во сколько хозяйка обычно встает, но оказалось, что в спальне вообще нет часов. Я вспомнил, что в большой комнате часов тоже не было.
Ванна как ванна. Только маленькая какая-то. Голубая раковина, мыльница. И пожалуй, все. Это было уже странно. Ни тебе духов-дезодорантов и всяких-разных прочих косметик, ни даже зубной пасты. Одинокая щетка для волос. В прозрачной плошке плавает пара контактных линз странного темного цвета. И все.
На кухне меня встретил холодильник «Минск», стандартная электрическая плита, чистый фанерный стол. И те же портьеры. От безысходности я открыл холодильник. Масло, яйца, ветчина, фрукты всякие. На самой верхней полке лежали три большие пластиковые бутылки. В них была налита какая-то странная жидкость, похожая на красное вино или вишневую газировку. Скорее вино — на глаз очень густая.
Старый ши много лет бережет старый замок Хэккет и яблочный сад, давным-давно посаженный Королевой. Ши однажды опоздал на корабль и не смог покинуть Англию. Время остановилось, волшебство покинуло пустоши и холмы, чудес ждать не стоит… Но улыбчивая девчонка с другой стороны глобуса считает совсем по-другому.
В захватывающем продолжении фэнтези «Ярко пылающая тень», которое журнал Justine охарактеризовал как «щепотка Гарри Поттера с изрядной примесью чертовщинки», главная героиня, Генриетта Хоуэл, стремится спасти своего любимого, но его темная магия может стать для нее погибелью.
В мире, где у женщин нет прав, сестрам Серине и Номи Тиссаро уготованы две совершенно разные судьбы: одной суждено блистать во дворце, другой – томиться в тюрьме. Серина растет в уверенности, что однажды она станет Грацией – тихой, покорной девушкой, идеальной спутницей Наследника. Однако по воле случая место Серины занимает ее упрямая и непослушная младшая сестра Номи…
Маринке двенадцать лет, и она очень хочет, чтобы у нее наконец-то появились друзья. Настоящие, а не избушка на курьих ножках. Конечно, и с ней можно поиграть в догонялки и прятки, но живой человек, согласитесь, куда лучше! Увы, найти друга невозможно, когда твой дом не стоит на месте, а твоя бабушка, точнее Баба-яга, каждую ночь провожает мёртвых в потусторонний мир. Маринка должна стать следующей Ягой, но точно знает ― это не ее судьба. Ее судьба ― в мире живых людей.Следуя за своими желаниями, однажды она обнаруживает, что любимая бабушка куда-то исчезла, мертвые больше не приходят к избушке, и Великий жизненный цикл нарушился.
Сказка или быль? Что же происходит? Мегаполис Тридевятинск живет своей обычной жизнью, но Сергей Соловьёв чувствует, что с этим городом что-то не так. Какую тайну скрывает славный город Тридевятинск? Автор обложки – Сергей Сидоренко.
Многочисленные события и документальные факты в этой невероятной истории, несомненно, соответствуют действительности!И завязаны в неудержимую, можно сказать, бесконтрольную и даже, скажем прямо – безответственную! – фантазию автора. Знаете ли вы, мои доверчивые друзья, что наша жизнь удивительным образом подчинена Могущественным Прогрессивным Пушистым технологиям?! И каждый может совершенно неожиданно обнаружить, что он, оказывается, Потомственный викинг! Или, что еще невероятнее – частично возрожденный Легендарный Кентавр!.
Рассказ о мрачном безрадостном мире, в котором правит бал серость и посредственность. Люди с интеллектом выше среднего вынуждены скрываться от властей и проводить опасные дорогостоящие операции на мозг, чтобы стать как все...
Если после смерти вас встречает Кафка, то, возможно, вы были не плохим писателем при жизни… и вы попали в ад.
…Порой стюардессе казалось, что автобус вместил всех оставшихся на Земле и везет их в никуда.
Главный герой рассказа, Hик, получил от своей девушки с поцелуем черную метку – небольшой чип, делавшей обладателя жертвой, дичью, за которой охотится вся страна. И странное дело, только теперь Hик начал жить.