Черный завет. Книга 2 - [41]

Холодный ветер змеей прополз в траве, забрался под рубаху и петлей затаился на шее. Роксана открыла рот и не смогла сказать ни слова — холод иголками колол горло.

Чужая воля облаком накрыла поляну, оторвала деревья от корней, вселилась в траву и листву. Слабый, трепещущий огонек костра теперь не освещал пространство, а наоборот, подчеркивал безраздельное господство тьмы. Пропал спящий Леон, пропал кочевник — будто и не было их никогда, а Роксана сама, по доброй воле, забралась в самое сердце Южного леса. Тщетно старалась она пошевелиться — скованное чужой силой тело отказывалось повиноваться.

— Девушка… сюда…иди, — шепнули ей листья дерева, коснувшиеся ее головы.

Спина, прислоненная к стволу клена, одеревенела. Как ни пыталась Роксана протолкнуть сквозь онемевшее горло слова — ничего не получалось. Рука без толку шарила у пояса, отыскивая потерянный кинжал.

— Иди сюда, — скрипнула кора возле самого уха.

Деревья теснились у поляны и лишь неведомая сила удерживала их от того, чтобы не сомкнуть кроны, не пустить корни сквозь людские тела, в неподвижности своей мало чем отличающихся от мертвецов.

— Иди сюда, — вкрадчивый шепот без спросу поселился в голове.

Роксана и не заметила, как поднялась. В темноте смутно обозначился единственно возможный путь. И не хотела идти — а в спину подтолкнул чужой приказ — едва не побежала.

Сердце билось в ребра пойманной птицей. Понимала умом — ничем хорошим ночная дорога кончиться не может, а ноги несли дальше. Одна, безоружная, ночью, когда не видно и собственной руки, поднесенной к лицу — впору завыть, подражая шакалам.

Стояло безмолвие. Ночь давилась тишиной и не пропускала посторонних звуков.

Дорога змеилась между деревьями и Роксана ждала, что следующий поворот окажется последним. И было все равно, кто вызвал ее в ночную темень: Лесной Дед, Мара-морочница или кто-либо из Отверженных — хотелось одного, чтобы поскорее все кончилось. От ожидания неизвестно чего, тело стало чужим, ноги заплетались.

У очередного поворота Роксана споткнулась и кубарем покатилась по земле. Встала на четвереньки, медленно переводя дух. Тот, кто звал, ждать не любил. Ошейник на горле стянулся, преграждая доступ воздуху, и Роксана захрипела. С трудом поднялась на ноги, ловя воздух открытым ртом.

— Сюда, сюда, — толкал в спину ветер.

Под ногами утробно чавкала влажная земля. Тоскливая мысль стрелой мелькнула в голове. Вот, забрела она на болото и самое страшное, что случится: примет ее в свои вязкие объятья Болотник. Кочевник, конечно, после вчерашних мытарств рассудит, что бросила она их одних и ушла. Только не долго ему будет досадовать. Если решил Болотник заняться путниками, у всех одна дорога — на дно трясины.

Роксана увидела того, кто звал, в самый последний момент. Когда не смогла сделать ни шага, а перед глазами расплывались радужные пятна. Падая, она прикусила язык. Рот полнился кровью — не ослабевающая ни на миг хватка мешала не только дышать, но и глотать. А тут вдруг отпустило и девушка долго переводила дух, давясь кровью.

Старуха стояла неподвижно и ждала. С седыми космами, выбившимися из-под темного платка, с крючковатым носом, нависшим над верхней губой, с глазами, закрытыми бельмами, сама как деревянный истукан, что делают в деревнях для отпугивания злых духов. Потрепанный сарафан, стянутый у талии поясом, мешком сидел на костлявой фигуре. Мерцали, отражая свет Селии, многочисленные амулеты.

— Пришла… Хорошая девочка, — прошамкал беззубый рот, пряча тонкие губы.

— Ммм, — промычала Роксана. Зубы ходили ходуном.

— Ты… это… Не дело это, с диким зверем по лесу ходить, — и серая муть задрожала в слепых глазах. — Степняка по лесу ведешь, не стыдно? Долго я думала: за ум возьмешься, да и убьешь его. Но как видно, ты не своим умом сильна.

Роксана шумно вздохнула, но с места не двинулась. Знать, не все знахарки по деревням сожженным смерть приняли, вот эта уцелела. В лесу укрылась, от напасти степной подальше. Только у знахарок на роду написано: людей лечить, от злых духов беречь, да демонов изгонять. А этой где людей в лесной глуши взять? Видать, рассудком и тронулась. Бельма сверкают, руки костлявые перебирают амулеты — и чего от нее ждать, не знаешь. Одно ясно, не за тем старуха свою волю навязала, чтобы пальцем грозить.

— Чего стоишь? Отпустила я тебя, — слепо прищурилась старуха. — Ближе подойди.

Роксана опасливо шагнула вперед. Ровно настолько, чтобы не перечить старухе, но и не дай Свет не оказаться в непосредственной близости.

— Все, что было миром — полетело в пропасть. Своего не создали, так наше разрушили. А ты ходишь с ним, по лесу водишь, бережешь… И так заразы развелось: гниет лес. Скоро пни одни останутся. И между пнями будут скакать эти изверги…

Слушая старческое брюзжание, Роксана постепенно успокоилась. Как только на задворках сознания забрезжила надежда на то, что все обойдется, в единый миг все изменилось.

Старуха надвинулась на нее как прибрежная волна во время наводнения.

— Убей его! Убей сама! Не властна я над ним… Возьми, вот.

В старческих руках, перетянутых черными венами, алмазом в грязи блеснул длинный кинжал. Зернистая нить обегала рукоять. На изогнутом клинке тонкий рисунок — выгнула спину лесная кошка. По всей длине спускался, теряясь ближе к острию тонкий дол.