Черный завет. Книга 2 - [39]

Задрожали от нетерпения враз обозначившиеся тонкие нити, что острее железа режут тело и кости. Отшатнулся кочевник, для верности отступил еще на шаг — другой, от греха подальше.

Пропал кинжал, мысленно махнула рукой Роксана. Перекрутились отливающие серебром нити, обвили рукоять, издалека видны глубокие зазубрены, что останутся и на острие. Теперь сгодится оружие лишь на то, чтобы хлеб резать, и то — больше кромсать. Задергались сети, напряглись, выжимая из бесчувственного кинжала предполагаемые жизненные соки. Да так, что деревья задрожали, роняя листву.

И только когда треснула рукоять, отрезанная от острия нитью, Отвергнутая Жена решила, что все кончено. Из густой кроны, волоча по веткам распухшее белесое брюхо, испещренное сетью кровеносных сосудов, показалась сама. Крохотная, по сравненью с брюхом голова, а всего-то чуть меньше по размеру человеческой, слепо таращилась на путников.

У Роксаны перехватило дыхание, насколько темные провалы глаз, выступающий чуть ниже отросток, вся лишенная рта голова издалека напоминала человеческую. Под шеей, предвкушая будущее пиршество, заворочались тугие короткие жвала. Страдальчески отливали чернотой глазные впадины, и в какой-то момент Роксане, бросившей украдкой взгляд на застывшего в изумлении кочевника, вдруг стало жаль, что лишилась Отвергнутая Жена законного обеда. Вперед потянулись длинные, пугающие хрупкостью ветви лап, осторожно коснулись того, что не билось — и не могло биться в сетях. Взбухло белесое брюхо — как раз поместился бы туда кочевник — вспучились кровеносные сосуды, толкая Отвергнутую Жену к пойманной добыче. Коснулась зазубренная лапа многострадального кинжала и отдернулась, как от ожога.

Мгновенье — и не стало Отвергнутой Жены, откуда только прыть взялась? Качнулись серебряные нити, выпуская добычу. И вот уже не видно сетей, готовых начать новую охоту. Снова стал заметен ручеек, золотом играющий в лучах закатного светила.

Лишь между двух деревьев, как напоминание неосторожному путнику остался лежать сломанный кинжал.

— Второй раз…

Хриплый рык кочевника заставил девушку оторваться от созерцания совершенного места для ночлега, к которому следовало идти другим путем.

Ох, не зря она сравнивала Ханаан-дэя с диким зверем. Кочевник набросился на нее как голодный шакал, потерявший всякое представление об опасности. Глухо вскрикнул Леон, но помешать не смог.

Роксана не успела и глазом моргнуть, как оказалась лежащей на спине. Над ней, мгновенно намотав на руку выбившуюся из-под отлетевшей шапки косу, придавив коленом грудь, навис кочевник. Ноздри его раздувались от ярости, а в черных глазах не было и капли жалости.

— Оставь ее! Она спасла тебе жизнь! — крикнул Леон, но был отброшен назад.

— Второй раз, — шипел кочевник, обнажая зубы в дикой улыбке, — второй раз. В следующий раз, — он приблизил к ней лицо, едва не касаясь губами ее щеки, — когда соберешься меня спасать — лучше убей!

Тут новая перемена произошла с его лицом. Ярость ушла, уступив место прежнему равнодушию. Кочевник отпустил ее косу, убрал колено с груди, поднялся. Потом одним движением встряхнул девушку как котенка за шиворот и поставил на ноги.

— Ханаан-дэй должен тебе, Роксана, две жизни, — тихо сказал он. — Столько у меня нет. Можешь отнять у меня жизнь, когда тебе понадобится, — и почтительно склонил голову.

Второй раз… Роксана с преувеличенным тщанием отряхнула одежду от прилипшего пуха, подобрала шапку, надела и втолкнула туда косу. Отвернулась от кочевника и только тогда позволила себе улыбнуться от уха до уха. Второй раз. Чтобы он запел, если бы узнал, что она спасла его в третий раз?

Вообще бы убил, наверное.

2

Двигались не так шустро как раньше, зато теперь первой шла Роксана. За ней следовал Леон и замыкал малочисленный отряд укрощенный на время кочевник.

Лес словно дождался, когда у тройки появится опытный проводник и расстарался, показывая все, что хранил про запас. Редкое корневище не сжималось, почуяв добычу. Тогда распрямившиеся в мощном броске узловатые корни взлетали и закручивались петлей аркана. То и дело приходилось обходить кругами шевелящиеся в злобном сплетении корни. А если нельзя было обойти — острый меч кочевника рубил зловредное дерево. Обычно нескольких точных ударов хватало, чтобы весь узел сплетенных змей убрался под землю.

Несколько раз дорогу переходили духи деревьев. И ведь выгадывали моменты, когда Роксана едва успевала остановиться. Покуда она, затаив дыхание, пережидала, пока сотканный из клубов тумана дух перейдет тропу, сзади сдавленно охал Леон. Кочевник не подавал признаков жизни. Роксана лишний раз старалась не оглядываться. И так ясно, что ее там ждет: взгляд, полный показного равнодушия.

Лесная кошка, долгое время преследовавшая путников, за неимением пары так и не рискнула начать охоту. А вот двух шакалов, трусивших за ними попятам, Роксана запретила кочевнику убивать. Подошла к нему, как только заметила вскинутый в решительном порыве лук.

— Не убивай, — не глядя ему в глаза, тихо сказала она. — Это не волки степные. Два шакала не нападут. Пусть себе тявкают. А вот убьешь их — запах крови соберет стаю.